Луч надежды (Воспоминание о Франции 1992-93)
Все написаное в 1992 - 1993 году без корректировки
Мне тогда было 27 лет, да и времена были другие....
Документальный дневник
Предисловие
Прошло более семи лет с тех событий, которые описаны в этом дневнике. В жизни произошли большие перемены. Дальнейшая судьба людей, встречающихся в этом дневнике, мне неизвестна. Я нашел другую Родину. В настоящее время у меня совершенно другое положение в обществе. Как это произошло - дело другого повествования.
В этом дневнике я описываю свои впечатления о Франции 1992-1993 года. О стране, о ее людях, о нравах и обычаях, о личных переживаниях с глубины самого “дна”, на котором я обитал все шесть месяцев прибывания в этой стране. Я не ставил для себя каких-либо комерческих целей при написании этих заметок. Это была просто отдушина, то единственное с чем я мог быть откровенным в той ситуации.
Эти записки - исключительно личные оценки событий. Сейчас я смотрю на эту страну с другой ступени и в другом ракурсе. Но что было, то было.
Многие молодые люди сломя голову пускаются в разного рода приключения в поисках лучшей жизни. Может быть мои воспоминания помогут им в их поисках, а может быть они остановят их от опрометчевого шага. Но что не делается, то делается к лучшему. Только Бог нам судья. Где найдешь, где потеряешь ...
А. Jambon
1999 г.
Франция! Франция... Страна как страна. Такое ощущение, что я на юге Крыма. Очень похожий пейзаж. Абсолютно не верится, что я на юге Франции под Avegnon, в городке Orange, и до Marseille чуть более ста километров. До Средиземного моря сто километров! Рядом Nice, Cannes, Monte Carlo, San Remo и куча других фантастических городов. Сейчас сентябрь - начало осени. Еда есть - ”рашен тушенка” и сухари. Мы уже неделю немытые, вонючие и не бритые. Погода жаркая, как летом в Сочи. Работы пока нет, но, думаю, будет. Денег, кроме заначки в сто долларов на очень черный день, так как черные уже были, нет. В общем - все по порядку.
Трястись в Икарусе трое суток - вещь утомительная, тем более, если на улице проливной дождь. Латышей прошли хорошо. У Литовцев стояли сутки. Варвары! Грабили! Сволочи! Это впечатление о проходе границы Литва-Польша. Но у нас была водка. Выходило в день на брата по две бутылки. Если бы не она, можно было бы свихнуться. У меня, кроме военной формы, ничего из “контрабанды” не было. У других в автобусе, кроме нашей компании, практически тоже. Мои компаньоны: Мишка, Пет, Антон и Серж, везли с собой на продажу более двухсот офицерских часов и различную советскую атрибутику. Весь автобус ехал или в поисках работы в Германию, или за тачками. Кто-то новички, такие как мы, кто-то уже с опытом. В Польше были одни сутки и то под проливным дождем. Так что я за два часа стоянки смог продать на базаре лишь две бутылки водки по два доллара за бутылку и на них покушать. С финансовой стороны остался при своих. Границу Польша-Германия прошли ночью весьма спокойно.
West Berlin произвел хорошее, стабильное впечатление. Чистота, изобилие. Хотя это изобилие не произвело на меня такого впечатления, как на Задорного в его юмореске с кефирами. Ведь так должно быть. Да, глаза разбегаются, товара не счесть, цены. Вот это капитализм. Я не стал переводить цены по курсу банка ”Parex” - рубли в марки. Это бесполезно. Если ”сортир” стоит сорок рублей, а гамбургер шестьсот рубчиков, это можно повеситься, а если ”сортир” - тридцать фенежек, а гамбургер - три марки, это нормально для страны, где минимальная зарплата десять - пятнадцать марок в час. Конечно, я не шиковал. Я не получаю две тысячи марок в месяц. Но к ценам относился спокойно. Реклама, витрины, летние кафе - это красиво. Особенно ночью.
Ночевали в студенческой гостинице. Туалетная бумага в сортире есть всегда и, кстати, везде, так же как и телефонные книги в телефонных будках.
Таких панков как на вокзале в West Berlin я пока еще не встречал. Это мрак. Свобода, вот люди, особенно молодежь, и бесятся, выражая тем самым протест. Только от этого не легче. К ним привыкли, и впечатление они производят только на таких туристов, как мы.
”Загнал” форму и значки за шестьдесят пять марок. Больше не дали, хотя я пытался торговаться. А те цены, что нам обещали в Риге: “один значок можно продать за одну марку“, только у продавцов, но у них разрешение на торговлю и огромный завал товаром. А загреметь в Германии в полицию я не хотел. Так что всего шестьдесят пять марок. Хотя по курсу ”Parex” это десять тысяч рублей. Ни фига себе подъем!
В общем, купил семье подарки на двадцать две марки, что бы не забывали мужа и отца. Пришлось разменять сто долларов на марки. Это не столь ошеломляющие цифры как на рубли, всего за один доллар одна марка и тридцать шесть фенешек.
Мы решили не возвращаться. Я думаю, это понятно. Мы ехали на Запад не с целью поглазеть на прелести капитализма, а подзаработать денег. Нам еще в Риге какие-то Мишкины друзья, которые живут где-то в Европе, обещали найти работу на три-четыре месяца в гаражах где-то в Голландии или в Бельгии. Уже в Германии Мишка звонил и выяснил, что что-то не получилось с этой затеей. Так что мы решили заняться поисками работы сами, а по-первости скинуть как можно дороже нашу контрабанду - офицерские часы и различную советскую атрибутику. В Berlin это оказалось довольно трудно, и мы решили попытать счастья где-нибудь на юго-востоке Германии. Так решил методом интуиции, то есть методом “научного тыка”, Мишка.
Нам подсказали адрес конторы, что-то типа студенческих автобусных перевозок. Это был мой первый экзамен по английскому, который я выдержал с честью, хотя башка гудела после весь день. Но билеты до Freiburg за шестьдесят марок у меня и моих компаньонов были.
Местный автобус, по сравнению с нашим Икарусом, сказка! На Западе такие автобусы, как был у нас сейчас, для бедных студентов. С таким туалетом, что и не снилось. В Икарусе тоже был туалет: вышел на улицу и пописал на колесо. Вообщем, ”совковый” сервис.
Короче, у меня такая ”сортирная тема” пошла. Я в Риге не мог просто пописать на забор. А в Berlin это можно. Подъезжает Mercedes. Выходит из него солидный мужчина в галстуке и при костюме и писает прямо на фонарный столб, а мы сидим на скамейке в десяти метрах от него. Правда, было уже два часа ночи. Мы ждали наш автобус на Freiburg. Он должен был быть в пять часов тридцать минут утра.
Уже в автобусе мы решили изменить наши планы и ехать во Францию на этом же автобусе, тем более, что он шел в Испанию до Barcelona через всю Францию. Это была, в общем, снова инициатива Мишки. Ему интуиция подсказывала, что во Франции еще не ступала нога нашего человека, и там мы скинем часики за бешеные деньги. Думали, опасаясь паспортного контроля, проскочить границу Германия-Франция ночью. Я переговорил с водителем, конечно на английском, и у нас уменьшилось валюты ровно на двадцать пять марок у каждого. Зато нас ждала Франция, Lyon. Ожидали переход границы, таможню, мягко говоря, неприятности, но так и не дождались. Нет границ в Европе! Это у нас, козлы, бесятся с границами. Делать им нечего. Тоже мне Европа сраная!
В Lyon прибыли в два часа ночи. Сон на вокзальном полу, на настоящем каменном вокзальном полу после таких моральных переживаний, не принес удовлетворения. Там многие так спят. Бомжуют. Так что мы не сильно отличались от остальных, развалившись в каком-то вокзальном тупике недалеко от телефонов-автоматов. Я был готов к этому, но это только начало приключения...
Lyon 11.09.92
У нас неприятности. Мы потерялись. Еще в Berlin за тысяча пятьсот рублей, какая ерунда, или одинадцать марок восемьдесят фенешек мы купили карту Франции. И уже в Lyon решили ехать в Avignon. Все отлично, но нехватало на билет десять франков. Продали, прямо здесь на вокзале, банку шпротов в масле. Мишка ”толканул” часы за пятьдесят франков одному продавцу часов и разной ерунды. И в разговоре тот сказал, что в Avignon мы их ”скинем” по сто пятьдесят франков. Я был против этой идеи. Лучше ехать искать работу, как было обговорено заранее. Тем более, что мы встретили парня-француза, он тоже спал на вокзале, отлично говорящего по-русски, по его словам, он выучил его в школе, и мы выяснили у него район, где идет сбор урожая - Orange. До Orange нам хватало. Это около трехсот километров на юг от Lyon всего сто тридцать франков. Нет, Мишка, а именно он все-таки инициатор поездки, снова настоял на своем - Avignon. Это около двадцати пяти километров южнее Orange.
Приехали. Жара, миллионеры, пейзажи - это класс! Архитектура в этом регионе грандиозная. Я такой еще не видел. Город-крепость, вырубленная в скале. Размеры ее огромные. Белый камень на сотни метров в высоту и в стороны. За семь часов пребывания в этом красивейшем городе не продали ни одних часов. Люди там отдыхают. Роскошные рестораны, музыка, дворцы и замки. Я такого еще не видел. И цены..., а у нас двадцать пять франков на всех.
На счет работы забежали поинтересоваться в магазин фруктов. Продавщица на ломаном английском сказала нам, что в настоящее время сбор урожая идет южнее Avignon в городке Cavaillon, всего двадцать три километра на юг.
Денег на дорогу у нас уже не было, а зайцем практически не проедешь. Так что, навесив на себя сумки, мы двинулись пешком в путь. Вечерело. У нас вскоре появилось новое выражение - сайгак. Это самые выносливые, которые могли пройти несколько километров без остановки, неся на себе весь багаж, а он довольно внушительный, животные.
Мы шли по обочине огромного многополосного шоссе и к двум часам ночи отошли от города километров на восемь. Началась борьба за выживание. Я никогда не спал в лесу под открытым небом. Это было впервые. Очень пригодилась теплая одежда. Погода здесь - как и на юге, днем тридцать пять градусов, а ночью опускается до десяти тепла. Спали, кто на голой земле, кто на сумках.
К одиннадцати часам утра благополучно проснулись все. Рядом был прекрасный яблоневый сад. Ночью мы остановились и заснули на частных плантациях, а на Западе это святое. Но кушать хочется. От соленой тушенки потрескались губы и чтобы выдавить ”пасту” - наше новое выражение требовалось немалых усилий. Болела задница. Нажравшись, а по-другому и не скажешь, яблок, мы вытащили багаж на трассу, и я стал голосовать, то есть тормозить машины. Я знал английский, теперь могу сказать, вполне совершенно. И чем дальше, тем лучше. На мою советскую майку навешали груду октябрятских и пионерских значков, а также медаль “Ветеран труда”. Так, чтобы я, как фонарь, был виден издалека. Несмотря на это, за шесть часов остановилось всего три машины, но нам они не подошли. Зато я приобрел великолепный детский мяч с Микки-Маусом. Люди щедрые бросают из машин, кто бычки и всякий мусор, а кто полезные и хорошие, на мой взгляд, вещи типа мяча. Франция - страна контрастов. Правда, Франции я практически не ощущал. Так, лесные озера под Ригой и все на государственном языке - французском.
Часов в шесть вечера, так как большого выбора не было, мы решили сайгачить дальше пешком. Я с Антоном, самые выносливые, рванулись вперед. А Миша, Серж и Пет плелись в обозе. Было довольно жарко, а воды в запасах у нас не было. Я решил постучаться в первый попавшийся дом и попросить воды. И тут случилось самое приятное до сих пор в моем путешествии.
На звонок открыл дверь мужчина. Я, из вежливости, которой у меня как у француза, сказал, что-то типа: ”Bonjour monsieur, Give me please water”. Француз замахал руками, поднес их к виску, издал звуки типа “пфу-пфу” и чего-то залопотал не по-нашему. Как оказалось позже, он принял меня за англичанина, это уже показатель знания языка, а у них многовековая вражда между народами, почти как у армян и азербайджанцев. Но воды налил полную бутылку. Я сказал ему: ”No, I’m Rusian, Gorbatshev, Elzin, Russia, Perestroika!”. После этого он заклокотал еще сильнее, тоже не по-нашему, но тон речи был более приятным. Оказывается, он впервые видел, живьем русского. Как позже оказалось - не он один. Я получил два литра воды. На этом мы и расстались.
Я навьючил на себя рюкзак и две сумки и мы, сайгаки, двинулись дальше в путь. Мы отошли метров на тридцать, как из дома выбежала довольно пухленькая девочка школьного возраста. Я ее видел в доме. Это была дочь хозяина. Я ей подарил два значка из нашей необъятной коллекции. И она с радостью, довольно быстро, убежала в дом. Мы отошли еще метров на тридцать, а двигались мы довольно медленно, не более одного километра в час, как из дома выбежал сам хозяин с дочерью и презентовали мне значок Avignon.
Мы проплелись еще метров пятьсот, как нас догнали на машине хозяин с дочкой. И, как я понял, предложили нам поужинать вместе с ними, объяснив, что потом хозяин отвезет нас на машине в Cavaillon. Все хорошо, жрать нормальную пищу мы хотели, тем более французскую, но оставались на дороге еще три сайгака. Мы решили пока они дойдут мы поедим и отдохнем, а мы имели на это право, так как разрыв между нами был как раз два километра, то есть около двух часов ходьбы. Потом загрузим вещи в машину и один из нас уедет в Cavaillon, а остальные налегке пойдут пешком.
Зайдя в дом, мы, как истинные джентльмены, поздоровались, и нас сразу пригласили к столу. Мы - интеллигентные люди, а не дикари, и поэтому попросили помыть руки. Ванная как ванная. Только свет, когда заходишь, включается автоматически. Неплохая система.
Хозяин говорил только по-французски, хозяйка тоже, а дочь, она училась в пятом классе, кроме французского немного знала английский - на уровне пятого класса. Но все мы - великолепные знатоки языка мимики и жестов. Хозяин ведь встретил меня тоже жестом, подумав, что я англичанин. Разговаривали о жизни, скорее махали руками. Кое-что писали. Девочка довольно значительно нам помогла в общении, обложившись словарями. Иногда возникали заминки. Словари были французско-английские. И она, когда не могла прочитать какое-нибудь слово, давала это сделать мне. В словаре около двадцати пяти тысяч слов. Когда понимания не было, мы переходили на язык жестов без словаря. Это язык природы. Со всеми можно договориться.
Мы ели помидоры, картофель фри (французы его едят руками), колбаски гриль свиные – “хрю”, и говяжьи – “му”. Это из словаря жестов и звуков. Пили вино - розовое и красное. Красное вино французы пьют каждый день, как воду. Я тоже, наверное, пил каждый день такое вино. Легкое, свежий сок, чуть-чуть алкоголя. Я вспомнил наше вино, которое мы покупали у нас в магазинах - кислятина, уксус. Пока мы ели и пили, они смотрели на нас, как мы едим, как ведем себя за столом, где наши руки, какие наши позы. На десерт пили кофе с водкой, так они называли для нас крепкие спиртные напитки. Пили коньяк “Наполеон”. Французы его пьют очень редко. Но время, отведенное нам на столь приятную встречу, заканчивалось. Пора было ехать.
Хозяин посадил нас в свою машину, и мы поехали по трассе в Cavaillon. Как мы боялись растеряться! Мы проехали уже десять километров, а наших сайгаков нигде не было. Мы въехали в Cavaillon. Чувство хуже среднего. Ночь. Темнота. Мы потерялись.
Но наши компаньоны ждали нас недалеко. Мы были снова вместе. Их тоже подвезли какие то машины, правда, без такого гостеприимства, как нас. Хозяйка собрала нам в дорогу хорошие рыбные консервы, салаты и бутылку красного вина. Я наградил хозяина медалью “Ветеран труда”. Кстати, у дочки была большая коллекция значков. Он дал нам свою визитную карточку. ”Если есть проблемы”, объяснил нам хозяин - ”звоните, и проблемы нет!”. В общем, ночь на свежем воздухе за огромным рекламным щитом под елками не показалась такой длинной и холодной.
Утром, побегав по Cavaillon, это оказалась небольшая уютная южная деревушка, мы выяснили, что работы здесь нет, а для туристов тем более. Короче - пролет. Мы решили вернуться в Orange, потому что, проезжая на поезде, мы видели там огромные поля неубранного винограда.
Первую машину тормознули так быстро, что Антон забыл свою куртку. В следующую машину сели вдвоем - я и Серж. Водитель говорил по-английски, и мы много разговаривали. Остались ловить машину Миша и Пет. Мы договорились встретиться у въезда в город, около знака Orange. Нам было точно известно, что Антона довезли только до поворота на Orange. Нас до другого поворота. Что с Мишей и Петом - неизвестно. Мы быстро, где-то в течение двух часов, поймали еще одну машину. Водитель оказался скульптором, немного говорящим по-английски. И мы благополучно, часам к пяти вечера, добрались до Orange. Но дорог на Orange три. И каждая друг от друга в трех-четырех километрах. К вечеру никто не приехал. Серж бегал на другие дороги. Никого. Мы опять потерялись!
Переночевали опять под открытым небом прямо на газоне возле въезда на автостраду. Слава Богу, не было дождя, зато дул ужасный ветер. Мы открыли зонтики и использовали их как щиты против ветра, так как палатки у нас не было. Но это был уже не сон.
С утра Серж опять пошел искать наших товарищей, а я остался караулить вещи и писать мемуары. Настроение, уже в который раз, пошло вниз. Тем более, что с работой пока проблемы, и по разговорам с теми, кто нас подвозил, это не так-то просто. Со многими странами Европы у Франции договор об обмене иностранными рабочими. Граждане этих стран могут приезжать работать во Франции по контракту. С Россией, а тем более с Латвией, такого договора нет. “По черному” берут на работу весьма неохотно, так это грозит хозяину большими штрафами, да и платят в таком случае немного. И шансы наши тают. А, не дай Бог, пойдут дожди? Еды хватит на месяц. С этим пока проблем нет. Есть, в крайнем случае, визитка гостеприимного француза. Ох, золотоискатели хреновы!
Если до двух часов не найдем наших сайгаков, пойдем искать работу. Если найдем, ох как бы этого хотелось, то тоже пойдем искать работу. Работа - это деньги, это наше спасение.
Orange 15.09.92
очень интересно читать. Не каждый на такое решится.
Меня как то уговорили друзья на стопом проехать. Ну, так себе удовольствие. И это нашей паре ещё везло. Последний кусок домой ехали с беглыми из Тамбова крутяками, они там с конкурентами не поделили. Обрезы для отстреливаться под сидухами. Но все четко, без гнили, чай не шестерки. А вот одному парню из нашей компашки пришлось несколько дней вдоль дороги идти, никто не брал, даже жучков в лесу ел. Мы потом годами ржали над этим случаем).
Мы опять нашлись! И вроде бы все пошло к лучшему. Нам предложили работу - уборку винограда, южнее Avignon в местечке Eyragues. Так что мы снова южнее Orange на семьдесят пять километров.
Но, так как у нас нет разрешения на работу, нас взял хозяин, его здесь все зовут Patron, на три недели всего за шестьсот франков в неделю. Дальше посмотрим. Главное закрепиться, а там пойдешь по рукам, как проститутка.
Спим в палатке. Это лучше, чем под открытым небом. Французы едят в основном два раза в день. А утром пьют только кофе. Обед, почти два часа, в полдень. Едят плотно, но без супа. Много сыра, мяса. Овощей свежих почти нет. Круглый день пьют красное вино. На ужин, часов в восемь вечера, едят густой суп с закуской. Вкус пищи необычный для нас. Сегодня, например, ели картофельный салат с яйцом, заправленный уксусом. Мы, то есть работники, больше пьем пиво. Когда начнется уборка, обещали молодое красное вино.
Работа должна начаться через пять дней в понедельник, а пока мы за то, что едим, убираем и расчищаем территорию вокруг дома хозяина. Облагораживаем и вскапываем деревья.
Меня ужалила оса. Я ждал последствий. Ничего не произошло. Аллергии на осиный яд у меня, слава Богу, нет, а то бы было бы представление с раздеванием, холодным потом, судорогами и всем остальным, что бывало, когда меня жалила пчела.
Не знаю как там все французы, но эти - народ довольно неряшливый, хотя живут довольно богато. Большая территория с садом, правда, захламленная и превращенная в свалку.
Немного о новых хозяевах и их территории. Земля ужасная. Камни, сплошные камни. Воды нет. Дожди будут только в декабре. Но, несмотря на это, бурная растительность, хотя и колючая. Эволюция. Как я уже писал, есть сад, живая ограда из деревьев наподобие голубой ели, но без иголок. У нас она тоже растет. Дом небольшой, одноэтажный. Очень много старой сельхозтехники в качестве декорации. Собака. Много машин: восемь или даже десять различных марок. Ездят на них все - от мала до велика. Семья: хозяин – Patron, весьма тихий человек, мать в роли кухарки, очень замученная женщина, трое взрослых сыновей, две девушки, может быть дочери, а может быть, невесты или жены, четыре ребенка от трех до пятнадцати лет. Дети, вообщем-то, как дети. Любопытные, озорные. Старшая девочка курит, не скрывая этого. Девушки не рыба, не мясо. Юноши довольно странные. Старший, около двадцати пяти лет, самый тихий. Средний, около восемнадцати, не умеет писать и читать, в школу не ходил. И если у него возникали вопросы, он звал на помощь девушку по имени Катя. Младший, лет пятнадцати отроду, самый шустрый. Ух, он нас запахивал, шакал, не продохнуть! Семья большая. И очень шумная. Чем-то похожа на наших цыган. Мы надеемся на то, что все-таки им будем нужны не только убирать территорию, но и виноград.
Дождей нет. Они обычно в ноябре - декабре, а пока как в пустыне Сахара днем до сорока градусов жары. На открытом солнце вообще как на сковородке. Загар у меня уже, как у араба. Солнце жаркое, воздух сухой, даже в тени печет, и это в сентябре. Что же тогда здесь в июле? Однако тепло, а скорее жара, мне нравится больше, чем холод. Ночью температура опускается до десяти градусов и ниже. От нас где-то сто километров до Marseille, до Средиземного моря. Но здесь довольно сухой климат.
Отношение хозяев к нам, как к рабам. Воды мало, не помыться, не постираться. Все мокрые, потные, вонючие. Но мы не падаем духом, ведь у нас есть то, что мы так долго искали - работа.
Eyragues 17.09.92
Опять облом. Мы проработали у хозяев со вторника до субботы. За еду вылизали им всю территорию, а они под предлогом, что виноград еще не созрел, сделали нам ”департи”, короче говоря, вышвырнули нас вон. Обещали приехать за нами в субботу утром, через неделю. Так что мы опять на нашем старом пятачке в Orange. ”Chercher travailler? ” - ищем работу. Надеемся, что мы будем нужны, и за нами приедут.
Воспользовались визитной карточкой гостеприимных французов, но Mark, так звали хозяина, помочь нам ни чем не может. Он доктор сельскохозяйственных наук и работы на восьмерых человек у него нет.
Да, нас уже восемь человек. Пятеро нас и трое поляков, с которыми мы познакомились у последнего хозяина. Были еще два чеха. Их оставили работать на неделю. Через неделю они уходят в чешскую армию и им необходимо вернуться домой в Чехию. Путешественники, как это просто. Хозяин оставлял еще трех поляков, теперяшних наших попутчиков, но они отказались. Солидарность! Так что теперь нас восемь.
Немного понимаю польский. Шеф поляков, Сельвестр, по кличке Рембо, он на него похож, немного говорит по-французски и переводит нам на польский. В нашей компании Пэт немного говорит по-польски. Он часто, в свое время, ездил в Польшу с товаром на продажу и теперь переводит нам на русский то, что мы не поняли по-польски, хотя мы в его услугах переводчика нуждаемся все меньше и меньше.
Сельвестр интересный малый. Он во Франции уже семь месяцев, скрывается от армейской повинности. Ему еще скрываться семь лет! Познакомился здесь во Франции еще с двумя поляками. Теперь они бродят вместе. Уже были в Испании, Италии, Швейцарии, Португалии. Во Франции вообще много поляков. Как мы выяснили, их во всех странах Европы очень много.
Во Франции есть одно военное подразделение ”Французский иностранный легион”. Там очень много поляков. Мы вчера видели трех легионеров, и они говорили по-польски. В Orange расположена их учебная часть. Ребята подтянутые, крепкие. В легионе, по слухам, есть русские и украинцы. Силвестр тоже завербовался, но его через четыре недели комиссовали. Он говорит, что не знает, за что. Вербуют в легион людей любой национальности. Никого не интересует твое прошлое. Тебе меняют все: имя, национальность, год рождения. Ты становишься совсем другой персоной - машиной убивать людей, профессионалом - наемником.
Система весьма проста. Во Франции приходишь в жандармерию или просто жандарму на улице говоришь о желании служить в легионе - и ты уже почти легионер. Срок службы пять лет. Сбежать, не отслужив положенный срок, невозможно. Найдут в любой точке земного шара. Ведь ты уже не принадлежишь себе. Ты наемник. Оплата около ста тысяч марок. В легионе учат французский язык. Cпортподготовка, по рассказам, довольно жестокая, техническая подготовка. Это порядка двух лет. А потом забрасывают тебя куда-нибудь за границу, в основном в Африку, на военную базу легионеров до конца срока службы. Могут, естественно, и убить. Был бы помоложе и не было бы у меня семьи, можно было бы покувыркаться пять лет. Думаю, меня комиссовали бы скоро, хотя очкарики нужны везде.
По Франции и по Европе, особенно по югу, бродит много туристов всяких национальностей. Под Marseille, где мы находимся, в провинции Provence зимы практически не бывает, снега тем более. Спать можно в палатках практически круглый год. У нас нет ни спальных мешков, ни палаток. Но жизнь заставляет шевелиться.
У хозяев, которые нас выгнали, на свалке мы нашли старый, драный палас на резиновой основе. Он нам теперь служит ковром в нашей палатке. Сегодня мы это оценили по достоинству. Начались ночные заморозки, но с земли уже не тянуло холодом. Наша палатка - это брезент от старого торгового зонта. Мы из него сшили подобие палатки. А нашли его там же на свалке у хозяев, которую мы разгребали и которую, в случае необходимости, использовали как сортир, так как туалет нам не предоставили.
Был у нас один курьезный случай. Миша и Серж поехали в Marseille продавать часы и всякую атрибутику. Уговор был таков: кровь из носа в субботу к шести часам утра быть в лагере, так как хозяин обещал, что мы поедем на поле подготавливаться к уборке. Уехали они в четверг в девять часов утра. В пятницу, в пять часов вечера приехал автостопом на машине Миша. Оказывается, они разругались, и добирались до лагеря по одиночке. Миша приехал, рассказал все, что произошло, и мы ждали Сержа. Тем более, что теплые вещи он оставил в лагере, а ночью очень холодно. Смех смехом, но уже ночь, а Сержа нет. И утром Серж не приехал, толи работу нашел, толи идет пешком, это около ста километров, а может, товар пошел, а может, уже замерз. К обеду Серж не приехал. Сын хозяина отвез нас на наш пяточек под Orange, а Сержа все нет и нет. В пять вечера появился, наконец-то, Серж и давай заливать, как он пил вино и трахал все, что шевелится. Миша его все время ”подкалывал”. Чуть было не подрались. Конечно, договор надо держать. Ну, слава Богу, что жив.
Я тут о Боге заговорил. У нас Антон, сайгак, каждый день молиться про себя, что бы Бог дал нам работу. Наверное, плохо молиться, или не на том языке. Не понимает здешний Бог по-русски. Ну вот, и солнышко уже высоко. Пойду ловить пигмент, то есть загорать, так как более делать нечего.
Orange 19.09.92
Опять испытание приготовила нам природа. Во вторник, вдруг, подул сильнейший ветер. У нас от такого в Латвии попадали бы деревья. Порывы достигали пятидесяти метров в секунду. Я на своем веку такого не припомню. И к полудню собрались чернейшие тучи. Мы понадеялись, что дождь если будет, то не такой сильный и долгий. Но мы прогадали.
После ночи вещи обычно покрыты росой. Мы понимаем, что природа заботиться о растительности. Здесь месяцами может отсутствовать дождь, но, несмотря на это, здесь довольно бурная растительность. По нашим соображениям, она питается как раз росой, так как больше никакой влаги здесь нет.
Для того, чтобы немного просушить вещи, мы вытащили их из сумок. При таком ветре все должно высохнуть за пять минут. Случайно порвалась, прямо в середине, наша палатка. Я решил ее заштопать. Все сумки вытащили из-под нее по открытое небо. И вдруг ударил гром и сверкнула ослепительная молния. Благо, вокруг много различных заведений. Мы перебежали через автостраду и спрятались от дождя под навесом автосервиса “Alfa Romeo“. А наши вещи остались лежать под открытым небом на земле. Первый порыв дождя был недолог, но сильный и обильный по южному. Вернувшись, мы обнаружили, что наши вещи вымокли, но не до конца. И мы решили искать навес или думать об укрытии.
В пятистах метрах мы нашли заброшенный военный полигон легионеров и на нем железный вагончик, весь изрешеченный пулевыми пробоинами. Что такое спать в консервной банке, мы уже знали, так как одну ночь спали у хозяев в автомобильном фургончике. Это жутко холодно, как в холодильнике. И поэтому мы оставили этот вариант, как очень крайний.
Вкратце о нашем пятачке, где мы жили вот уже несколько дней. Мы жили на заброшенной свалке, или скорее около нее. Вокруг было много полезных вещей. Я нашел довольно неплохие очки, ребята - кастрюлю и две сковородки, вполне сносные, с модерновым тефлоновым покрытием, правда, частичным, но без дыр, а так же совершенно новые, по нашим понятиям, кроссовки, правда, женские. Еще осталось найти дом и можно спокойно жить.
Мы ждали следующей фазы дождя, так как небо нисколько не просветлело, а наоборот. В час дня было так темно, как обычно часам к семи-восьми вечера. В девять часов вечера здесь уже ночь, хоть глаз выколи. Мы нашли на нашей свалке большой, немного порванный пластиковый мешок. И, что успели до следующего порыва, так это собрать все наши сумки и накрыть их целлофаном. Как потом оказалось, не все сумки мы успели собрать. Но место для хранения выбрали довольно удачно, потому что наша кухня и столовая были уже под водой, а о нашей палатке я вообще молчу. Мы были все до последней нитки мокрые, вещи наши были тоже изрядно промокшие. Тот брезент, служивший нам палаткой, был изрядно потрепан и насквозь промокший. Мы стояли под навесом “Alfa Romeo“ и уже было около семи часов вечера. Солнце садилось за горизонт, а мы еще не обедали, не ужинали. Нам негде спать, так как на месте нашей спальни огромное озеро. У нас нет ни сухого навеса, ни сухой подстилки, так как наши коврики, сделанные из старого паласа, были насквозь мокрые, а сушить их негде, да и времени для этого нет. Мы думали о наступающей ночи.
Дождь, а скорее ливень неведомой силы, кончился где-то около половины восьмого вечера. На небе немного расступились тучи, но солнце так и не показалось. Мы нашли новое место ночлега здесь же, но на пригорке. Под себя на землю постелили рулон грубой, шершавой толи, найденной там же на нашей свалке. Я заштопал на скорую руку нашу палатку. Мы ее поставили уже затемно. Мокрую, гнилую, отдающею сыростью и плесенью. Перенесли сумки, изрядно потяжелевшие от воды. На всякий случай накрыли палатку целлофаном. Оделись потеплее в сырую одежду и легли спать в мокрую палатку, моля Бога о том, что бы ночью не было больше дождя.
Дождя ночью не было, но спать в впятером в “палатке“ по размерам, не более одноместной, в таких условиях было весьма сложно. Я дремал, регулярно ворочаясь, так как лежать на одном месте было сыро, тянуло с земли холодом. На мне было два спортивных костюма, джинсы, рубашка, свитер, куртка и военное х/б. Затекало тело. От сырости дыхание было холодное, а армейские ботинки сдавливали опухшие ноги.
Утром появилось долгожданное солнце. Но холодное, за облаками. Но со временем оно все же согрело промерзлую, сырую землю. Стало по-настоящему жарко. Мы сушили одежду, грелись сами на нежном теплом солнышке. Как будто ничего и не произошло за последние сутки. Прожит еще один день, без работы, без денег, но с надеждой.
Orange 22.09.92
Ну вот и “травай”, то есть работа! Сейчас время обеда. Кормят хорошо. Зверски болит спина. Вкалываем по десять-одиннадцать часов в день. Нас забрали с нашего пятачка не в субботу, а в четверг. Так что работодатели сдержали слово, хотя потом был ход конем. Они были в курсе того, что у нас нет разрешения на работу. Но, как бы невзначай, потребовали паспорта, вероятно чтобы скостить зарплату.
Спим в палатке втроем: я, Пет и Миша. Во второй - Серж и Антон. Ночью тепло, спим в трусах и майках, накрываемся спальником. Правда, в воскресенье был сильный дождь. Это еще одна проверка.
У нас начались жизненные проблемы. Многим сняться эротические сны. Сказывается воздержание. Миша и Пет ищут курву, это по-польски проститутка, но они здесь дорогие, по двести-триста франков, а денег таких у нас нет, да и курв тоже. У Антона все эрекции и поллюции. У одного Сержа ни чего. У меня все в порядке. Снится жена - я соскучился.
В воскресенье были в местном кабаке. Для французов была экзотика – видеть, как пьют русские. Мы познакомились с одним французом. Он хипует. Играли на гитаре. Гитара у нас еще с Orange. Антон купил ее за триста франков. Самую дешевую - дрова. Он хотел играть на улице и этим зарабатывать на свою мечту. По разговорам мог бы зашибать до трехсот франков в день. Но заработал всего пятьдесят сантимов. Так что у него пока опускание. Деньги на гитару он занял у Сержа. И пока работает на Сержа, отдавая долг.
Как я уже писал, работаем по одиннадцать часов в день, шесть дней в неделю. Воскресенье - выходной. Виноград низкий, так что приходиться все время стоять согнувшись. К концу рабочего дня все ползают по полю, потому что выпрямиться невозможно. С нами работают так же дети патрона. Теперь я понимаю, почему у нас нет ничего. Да и откуда быть. До обеда с прохладцей поработали, потом взяли бутылочку, и конец рабочего дня. Здесь перерыв только чтобы перейти с грядки на грядку. Пять часов без перерыва с сумасшедшей интенсивностью. Обед один час, и после обеда еще пять-шесть часов. Мы начинаем работу с восходом солнца и заканчиваем с заходом. От темна до темна. Травматизм огромный. Работаем секаторами, это специальные садовые ножницы. И многие пообрезали себе руки до крови. Сегодня один англичанин так разрезал себе руку, что долго не могли остановить кровь, а у хозяев даже бинтов и йода нет. Руки грязные, липкие, как впрочем, и одежда, не отмыть. Все в ссадинах. Раны гниют. Заживают плохо.
Горячей воды в помине нет. Умываемся холодной водой. В воскресенье у нас баня - в тазике на улице с холодной водой, а уже конец сентября. Хозяйка сердится, что мы голые бегаем, а вокруг ее любопытные дочки. Но мы уже привыкли. Одежда вся липкая, в виноградном соке. Стираемся тоже на улице в холодной воде и только по воскресеньям, потому что после работы уже темно. Туалет - в кукурузном поле, общий, то есть в него ходят все: и мы, и вся семья хозяев, и другие работники. Одно отличие от советской действительности - у нас есть туалетная бумага.
Виноград уже снится каждый день. Еще работать две с половиной недели. Может, привыкнем к трудностям.
Eyragues 28.09.92
Оказалось, что работаем всего десять дней. Спина привыкла, только ноет. Хозяева полей оказались весьма гостеприимными. Сегодня, в последний день работы, поставили нам две бутылки французского шампанского и бутылку национального ликера Pastis - анисовый крепкий алкогольный напиток. Его французы пьют, разводя водой. Получается, что-то вроде микстуры от кашля. Вообщем, вторую половину дня все были пьяные и веселые. Все шутили.
Наши дальнейшие планы: Миша и Серж собрались в Италию банковать часами. Их у них сейчас около ста штук. Мы втроем собираемся ехать в Parpillon, что на границе с Испанией, недалеко от Barselona. Там идет сбор позднего винограда. Адрес нам подсказали англичане, пардон, уэлсцы. Их очень оскорбляет, когда их называют англичане, как латышей когда их называли русскими. Мы проработали с ними неделю и немного подружились.
Eyragues 3.10.92
Миша сегодня уехал в Италию, а мы остались работать еще на два дня. Но природа опять наказывает нас. Сегодня идет дождь. Прибалтийская сырая погода. Палатка вся промокла. А так хотелось поспать не втроем, а вдвоем в одноместной палатке! Вещи тоже промокли, но не все, правда. Так что мы сидим в автофургончике и ночь придется спать здесь в консервной банке. В металле очень холодно, а на улице уже осень и не так тепло, как месяц назад.
Мы уже немного при деньгах. Вчера был бой за зарплату. За прошлую пятницу и субботу нам пока не заплатили. Мы работали, оказывается, на брата патрона, а их табор уже свернулся в неизвестном направлении. Так, что будет с деньгами - не знаю. С нашим патроном тоже проблемы. Заплатил нам пока всего за три дня триста франков. Мишке вообще не заплатил. Он совсем не работал, а если и работал, то очень плохо. Был большой скандал. Толи для устрашения, толи для игры дети патрона вытащили два весьма не плохих охотничьих ружья и продемонстрировали их нам в действии. Впечатляет!
Вчера вечером на ужин ели ежиков. Настоящих. Мясо вкусное. Но как их убивали, о Боже! Они сидели в клетке. Один из сыновей вытащил одного из ежей и сильно ударил по спине дубиной, так что переломал ежу позвоночник. Потом взял автомобильный насос и надул ежа, как футбольный мячик. Затем патрон почистил, скорее, побрил ежа от иголок острым, как бритва, ножом. Распорол ему живот, так что внутренности выскочили сами. Так же поступили со всеми остальными ежами. Далее мы их ели с вермишелью. Жестокая экзотика.
Наша дальнейшая судьба? Если завтра идет дождь, мы не работаем, хотя сегодня работали под дождем все вместе с хозяином. Если дождя не будет, работаем дальше. Потом едем с англичанами или в Parpillon или ищем работу здесь в Provance.
Eyragues 5.10.92
Прошла почти неделя. Мы в Marseille. Событий миллион. Но без работы. Жили в мужской ночлежке при церкви для бездомных и бродяг. В Marseille есть и женские подобного типа заведения. Адрес нам подсказали уэлсцы, кстати, они тоже с нами. Для вновь прибывших людей три дня бесплатные, потом по три франка за каждый день. Душ по желанию - два франка. Стирка по желанию - пять франков. Ужин: суп, хлеб, десерт. Завтрак: кофе ведерное, хлеб, масло, все бесплатно. На каждого человека одна койка в палатах из двадцати спальных мест. Тумбочек и шкафов нет, так что все “ценные“ вещи приходится прятать под матрац. Получили комплект чистого постельного белья. После цыган и улицы это просто гостиница Luxe. Здание в форме буквы “г“ в три этажа. Во дворе небольшой сад со статуей, какой-то святой, и скамейками по периметру. На первом этаже приемная, медицинский кабинет, камера хранения, телефон, зал с огромным телевизором в полтора метра экраном, столовая, душевые и комната для стирки. На каждом этаже по одному большому туалету. Личности описывать подробно не буду. Вкратце: бомжи, пьяницы, люди, опустившиеся и неудачники всех мастей и национальностей.
Днем обедали в благотворительной столовой Матери Терезы. Это недалеко от ночлежки-клошарни в районе порта. Меню: суп, хлеб, вода, конфеты, фрукты, сыр и молитва перед едой. Контингент: те же знакомые лица из клошарни и новые, у которых нет даже трех франков на клошарню.
Нашли трех русских. Коля – сорок семь лет. Во Франции два года. Сбежал из СССР, получил политическое убежище. Безработный. Отчаявшийся человек. Десять раз, по его словам, собирал чемоданы. Пока, уже два года, живет в этой ночлежке для бездомных. Второй - Саша. Сбежал с советского корабля два месяца назад. Оптимист. Двадцать четыре года. Но пока не хлебнул жизни. Живет там же, подал заявление на политическое убежище. Ищет работу на море. Третий - Игорь. Около двадцати двух лет отроду. Сбежал в Чехословакии из советской армии. Получил политическое убежище в Чехословакии. Но хочет большего. Кстати земляк из Риги. Более рассудительный. Но тоже цыпленок.
Уровень жизни этих ребят предпоследний. Есть у тебя какие-нибудь документы и пара франков - ты в ночлежке. Можешь искать какую-нибудь низкооплачиваемую, грязную работу. Последняя стадия - это улица, канализация, жилье под мостом или на вокзале. Все эти люди собираются в столовой Матери Терезы. Так что все это я хлебнул и видел не только по видео или в кино, но и живьем. Вот когда начинаешь любить жизнь.
Крупные города заполонены поляками, чехами, словаками, румынами и всякого рода другими славянами. Больше всего поляков. В основном воруют. Боюсь, это наше будущее. Их лозунг: “лучше здесь в таком положении, чем талоны, безработица, безысходность и тому подобное на Родине“.
С одеждой проблем нет. Есть дешевые магазины. Торгуют арабы, негры. Это для тех, у кого есть чуть-чуть денег. Есть здесь в центре Marseille дешевая арабская барахолка, там вещи еще дешевле. В армии спасения - Armia de Solut одежда бесплатная и довольно хорошая для бедных. Одна проблема: обувь и нижнее белье. Такой дырки в трусах на самом мужском месте нет ни у кого во всей Франции, а трусы в магазине три штуки двадцать франков. Дорого. Так что если есть чуть-чуть денег, существовать можно, правда как я уже писал, если есть документы. Если их украли, или сам потерял, тебя с распростертыми руками ждут мосты, улица, канализация. В этих местах тепло - это и спасает, но оттуда уже не выбраться. Зимой все бомжи стекаются в большие теплые города, такие, как Marseille. Полиция относится к ним, а уже и к нам весьма спокойно.
Франция, или та часть, где мы обитаем, очень грязная страна. Все люди бросают мусор прямо под ноги. Мне совесть не позволяет этого, и я ищу мусорник. По утрам улицы не подметают, а моют прямо из шланга, который подключают дворники прямо здесь же. На каждой улице для этих целей есть специальный разъем. По-моему, это здорово. Улицы пахнут свежестью и нет пыли. К вечеру весь центр Marseille, к сожалению, похож на свалку, но местные этого не замечают.
Все от последнего бомжа до респектабельного человека писают прямо на стены домов и заборы. Не только в закоулках, но и прямо на улице, не стесняясь ни кого, так как все туалеты платные, а писать хочется, даже если у тебя нет денег. Stiff - наш новый английский, пардон уэлский, товарищ, писает на колеса дорогих автомобилей прямо на улице. Подходит к BMW или к тачке еще по круче, вынимает свое хозяйство, смеется, чего-то там лопочет по-своему, и поливает. И это в центре многомиллионного города! Это его хобби. Мы освобождаемся от лишней жидкости в закоулках. Тратить деньги на естественную потребность организма, что-то не хочется. На улицах стоит страшный вонизм, но все привыкли, и делают вид, что ничего не происходит. Полиции все до фени - лишь бы не было чистого криминала.
Очень важно знать язык. Французский бегло, свободно, тогда все о'кей. Английский тоже неплохо. Арабский тоже пойдет. Без языка не возьмут даже мыть посуду, убирать улицу. Бюрократия страшная. Все держится только на бумажках. Это что-то вроде нашего бумаготворчества.
Люди сами по себе в Marseille весьма раскованны. Здесь даже шестидесятилетние старушки могут идти в мини юбке, джинсах в обтяжечку, размалеванные до безобразия. Молодежь одевается просто. Хорошие джины, хорошая майка, неплохие кроссовки. Морда утюгом. Нос с горбинкой. Грубый хрипатый голос. Сигарета. Похожи на наших черных евреев, но у наших белая почти не загорелая кожа, а у этих смуглая - арабская кровь. Мы, славяне, отличаемся от них внешне не только по лицам, но и по одежде. Бомжа видно издалека.
У меня осталось около четырехсот франков. Дальнейшая судьба наша пока не известна. Миша, может быть, где-то в Италии. Антон и Серж спились, причем по черному. Еле-еле я с Петом держим их в руках. Сегодня, вероятно, уедем на Korsika. Билет стоит двести пятьдесят пять франков. Дорога только морем. Обратно вернуться - денег нет. Так что последнее, что осталось, любыми путями искать работу.
Korsika - это остров, территория Франции, но весьма своеобразная. Она добивается независимости, там действуют свои законы. И очень сильная мафия. По слухам, очень не любит приезжих, иностранцев, бомжей. Что будет, то будет. Ехать домой не на чем, да и не на что. Сейчас, главное, не сломаться морально и физически.
Marseille 9.10.92
