От меня убегало счастье,

Как от бешеной саранчи…

Разрывало меня на части,

Прихватив от надежд ключи…

Забирало мои молитвы,

Воровало любовь мою…

После этой неравной битвы

Опустевшая я стою…

И как будто бы не осталось

Ничего, что внутри цвело…

Сердце съёжилось, испугалось…

Но стучало, врагам назло…

А душа, отряхнув обиды,

Вдруг расправила плечи вновь.

Не подав, что грустила, виду,

Вдруг позвала назад любовь…

Усадила на видном месте

И сказала: «Не трусь, живи!..

Счастье – это не только песни

И поэзия о любви…

Счастье – это навстречу первой,

Даже если не прав другой…

И покрепче запрятав нервы,

Тихой нежностью дать отбой

Всем нелепым обидам, спорам…

Счастье – это уметь беречь…

И негромкие разговоры,

И романтика нежных встреч…»

Я согласна с душой отчасти…

Где любовь – не прожить без слёз…

Вновь ко мне возвращалось счастье,

Как заблудший любимый пёс…

Ирина Самарина-Лабиринт

В душе осталась кучка пепла...

И плоть изношена дотла.

Но обстоят великолепно,

Мои плачевные дела.

Я душевно вполне здоров!

Но шалею, ловя удачу…

Из наломанных мною дров,

Я легко бы построил дачу!

Люблю людей и, по наивности,

Открыто с ними говорю,

И жду распахнутой взаимности,

А после горестно курю.

Бывает — проснешься, как птица,

крылатой пружиной на взводе,

и хочется жить и трудиться;

но к завтраку это проходит.

Вся наша склонность к оптимизму –

от неспособности представить,

какого рода завтра клизму

судьба решила нам поставить.

Давно уже две жизни я живу,

одной – внутри себя, другой – наружно;

какую я реальной назову?

Не знаю, мне порой в обеих чуждо.

Всего слабей усваивают люди,

взаимным обучаясь отношениям,

что слишком залезать в чужие судьбы

возможно лишь по личным приглашениям.

Мне моя брезгливость дорога,

мной руководящая давно:

даже чтобы плюнуть во врага,

я не набираю в рот говно.

Любил я книги, выпивку и женщин.

И большего у бога не просил.

Теперь азарт мой возрастом уменьшен.

Теперь уже на книги нету сил.

Поездил я по разным странам,

печаль моя, как мир, стара:

какой подлец везде над краном

повесил зеркало с утра?

Весьма порой мешает мне заснуть

Волнующая, как ни поверни,

Открывшаяся мне внезапно суть

Какой-нибудь немыслимой ...

Игорь Губерман

А женщину красит не макияж,

Не куча нарядов, колье и колец,

Не годы в супружестве (это как стаж)

И даже не цифра разбитых сердец.

А женщину красит умение жить,

Счастливою быть и делать других.

Не унывать, улыбаться, не ныть,

Являться подругой для близких своих.

А женщину красит нежность души

И радость, с которой вокруг всё творит.

Она как родник среди дикой глуши,

Который насытит и вновь воскресит.

А женщину красит воздушность небес,

Сияние солнца в счастливых глазах.

Хоть с макияжем она, а хоть без,

Останется женщиной не на словах.

А женщину красит уменье любить,

Тепло, свет и радость близким нести.

Сдержаться, гнев свой порой усмирить

И компромисс при спорах найти.

А женщину красит мудрость в глазах

И как у ребёнка смех от души.

Бог создал когда-то её в Небесах

Для бескорыстной и чистой любви.

Ирина Гертье

Уходит прошлое. Его не удержать.

Всё дальше голоса, улыбки, взгляды.

И хочется от боли закричать .

Чтобы вернуть того, кого нет рядом.

Уходит мир. Который был любим .

И не узнать дома, аллеи, скверы.

Где каждый камень был уже своим,

И где теперь другие интерьеры...

Меняемся, нам прежними не стать .

И нет билета в солнечное детство.

Как много мы теперь готовы дать ,

Чтобы найти в былое время дверцу.

Уходит счастье. Только б не забыть

Тепло души и рук прикосновенье .

Как хочется до слез все вновь прожить,

Вернуться в прошлое.

Хотя бы на мгновенье...

Юлия Солнечная

«Oтцвeтaлa» ЖЕНЩИНА…. Cпoкoйнo...

Пpинимaлa гpaни бытия,

Oтпycкaлa МОЛОДОСТЬ ДОСТОЙНО ,

Гoвopя СЕБЕ : «ВСЁ ТА ЖЕ Я ».

Дa, cлeгкa пoблeкли ЭТИ ГУБЫ ,

HО ЕЩЁ тaк мoгyт ЦЕЛОВАТЬ ,

И ЛЮБОВЬ – нe вeшняя пpocтyдa,

Чтo пpиxoдит кaждый гoд ОПЯТЬ...

ВСЁ yжe paзмepeннo и ЧЁТКО ,

CЕРДЦА плaмeнь cтpoгo пoд КОНТРОЛЬ,

B yвлeчeньи – cpaзy мыcли - «ЧЁТКИ»,

Зaшeптaть мoлитвoй ЗЛУЮ БОЛЬ...

Ecть ЕЩЁ и cтpoйнocть-гибкocть cтaнa,

И пoxoдкa ВСЁ ЕЩЁ лeгкa,

Тoлькo вoт yжe НЕМНОГО cтpaннo

BГЛУБЬ СУДЬБЫ глядят ЕЁ ГЛАЗА...

Пoнимaлa, ВРЕМЯ НЕ ВОРОТИШЬ,

Кaждoй птицe СВОЙ пpeдeл лeтaть,

ЖИЗНЬ СВОЮ oбpaтнo нe пoпpocишь,

Чтoбы чтo-тo в НЕЙ ПЕРЕПИСАТЬ....

3 сентября - день рождения Сергея Довлатова

ЗОЛОТОЕ КЛЕЙМО НЕУДАЧИ

Правосудие судьбы не бывает одинаковым для всех. Тридцать семь лет, прожитых в СССР, наложили на Довлатова клеймо неудачника. Таковым его считали друзья и недруги, официальные и неофициальные лица. Он бросал университет, служил в армии вохровцем, стрелял из ружья в первую жену Асю Пекуровскую (промахнулся, конечно), уезжал из Ленинграда то в Курган, то в Таллин, то в Пушкинский заповедник. Все время пытался переломить судьбу. Но она была непрошибаема. Довлатов писал трагикомическую прозу, по-сизифовски двигая свой литературный камень в гору. Он оказался из тех, кому важен был не только процесс, но и результат. А результата не было: ни одной опубликованной в Союзе книги он так и не дождался.

Последующие двенадцать лет в американской эмиграции стали для Довлатова, казалось бы, на редкость успешными. Одна за другой выходили книги: "Компромисс", "Зона", "Заповедник", "Ремесло", "Чемодан", "Иностранка", "Представление". Он создал эмигрантскую газету "Новый американец", вел авторские передачи на радио "Свобода", обзавелся (не без помощи Иосифа Бродского) собственным литагентом, переводчицей и рекомендациями писателей-тяжеловесов. Десять раз рассказы Довлатова публиковались в престижнейшем американском журнале "Ньюйоркер". И, наконец, за полгода до его смерти вышла первая книга Довлатова в Ленинграде - "Заповедник" (издательство "Васильевский остров").

Отчего же его продолжали мучить затяжные депрессии, тяжелейшие запои и постоянный раздрай в душе? Тоска по родине - давно разоблаченная морока... Такой вот привет от Цветаевой. У Довлатова - тоска по самому себе, безнадежно влюбленному, незнаменитому, кружащему в домашних тапках и распахнутом пальто по заснеженному Ленинграду. Оказалось, что покорение вершин не там и не тогда не приносит радости. Над человеком свершается высшее правосудие. Ты этого хотел? Получи. Оказывается, хотел чего-то другого...

Я очень люблю его повесть "Филиал". Высокая лирическая нота, гротеск, отчаяние, ирония - всё есть в этой вещи. Прототип героини Таси - конечно же, Ася Пекуровская. В повседневности, несмотря на пожизненную вражду, бывшие супруги сохраняли видимость дружбы. Ася жила в Калифорнии с дочерью Машей. Сергей жил в Нью-Йорке с женой Леной, дочерью Катей и родившимся в Америке сыном Колей. Ася, приезжая в Нью-Йорк, всегда посещала Довлатовых и предлагала Сергею познакомиться, наконец, с их общей дочкой. Последний раз он видел Машу в Ленинграде, спящей в коляске, когда зашел проведать бывшую жену. Маша родилась в 1970 году уже после их с Асей затянувшегося на годы развода. У Довлатова к тому времени была жена Лена и четырехлетняя дочь Катя. Но беременной Асе он сказал: если вернешься ко мне, будет у нашего ребенка отец, не вернешься - отца не будет. Ася и не подумала возвращаться. А Маша узнала, кто ее отец, слишком поздно, на следующий день после смерти Сергея Довлатова.

Так было в жизни. А в "Филиале" журналист Далматов прибыл в Лос-Анджелес на симпозиум эмигрантов, провозгласивших себя филиалом российского политического и литературного авангарда. В первых рядах авангарда – маститый писатель Панаев, в нем узнается слегка спародированный Виктор Некрасов. И вдруг бывшая жена Тася, исчезнувшая из поля зрения героя на 15 лет, нагрянула в его гостиничный номер.

Встреча с Тасей выбивает Далматова из равновесия. Она орудует у него в номере, как у себя дома, а герой наблюдает за ней влюбленными глазами. Смешная, пленительная, бесцеремонная, амбициозная, безбашенная Тася - такой ремарковско-хемингуэевский образ создал писатель Сергей Довлатов. И этот образ не может не очаровывать. В довершение ко всему, она беременна не понятно от кого и приехала вообще-то не к Далматову, а к Самсонову (толстый намек на Василия Аксенова). В конце повести герой, постоянно вспоминающий полную страстей ленинградскую юность, признается Тасе в любви. Но она опять от него сбегает. Финал трагикомичен: "Вдруг я увидел Тасю. Ее вел под руку довольно мрачный турок. Голова его была накрыта абажуром, который при детальном рассмотрении оказался феской. Тася прошла мимо, не оглядываясь. Закурив, я вышел из гостиницы под дождь".

Ася Пекуровская простила Довлатову даже отказ от дочери. Но "Филиал" она ему не простила. Через 11 лет после смерти Довлатова в Санкт-Петербурге вышла книга ее воспоминаний, названная совершенно по-идиотски: "Когда случилось петь С.Д. и мне". Пекуровская потом объясняла, что название проистекло из строчки Пастернака "Когда случилось петь Дездемоне". Книга написана в таком же стиле, как название. Витиевато, непрофессионально, скучно. Предложения с многократным словом-паразитом "который" встречаются чуть ли не в каждом абзаце. Но главное - в нетускнеющей ненависти к Довлатову, посмевшему изобразить ее какой-то карикатурной (с ее точки зрения) Тасей. А на самом деле, Пекуровская, всегда пренебрежительно относившаяся к творчеству Довлатова, так и не смогла смириться с его очевидным талантом и известностью. Пока он был неудачлив и бесперспективен, ничего, кроме равнодушия с примесью жалости, Ася к нему не испытывала. Когда Довлатов стал знаменит, равнодушие Пекуровской переросло в ненависть. Его посмертная слава не давала покоя бывшей жене. Ее книгу дочитать до конца трудно. А довлатовский "Филиал" прекрасен...

В августе 1990 года Довлатов жил несколько дней в Бруклине у своей подруги Алевтины Добрыш. Он пообещал Але, что к дню ее рождения 21 августа выйдет из тяжелейшего запоя. Выход затянулся. В ночь на 24 августа Сергей разбудил Алю, жалуясь на нестерпимую боль в животе. Она вызвала "скорую". Сергей Довлатов умер в машине "скорой помощи" по дороге в госпиталь. Врач, делавший вскрытие, сказал, что причина смерти - инфаркт. И добавил, что Довлатова можно было спасти, если бы ему вовремя оказали кардиологическую помощь.

"Золотое клеймо неудачи" сопровождало его всю жизнь. Не бывает правосудия для всех. По отношению к талантливым людям правосудие не признает смягчающих обстоятельств. Сергей Довлатов не был легким человеком. А легкое дыхание его прозы достигалось филигранной шлифовкой каждой фразы, преломлением и огранкой кондовой правды жизни во имя алмазного словца. За это словцо он расплачивался своей жизнью и тяжелыми обидами друзей и недругов. Но славы, той, что хотел, так и не дождался. Она пришла сразу после его смерти. Трехтомник, изданный в Питере с иллюстрациями «митька» Александра Флоренского - лучший памятник писателю Сергею Довлатову. Это его посмертная реабилитация, правосудие вечности, доступное не для всех. Только для тех, кто достоин...

Ирина Карпинос

Обозначая личное пространство –

Становишься свободней и сильней.

Ты выбираешь, с кем тебе остаться,

А перед кем захлопнуть плотно дверь.

Не нужно слушать тонны обвинений.

Не нравится характер? Выход там!

Сама себе – судья, палач и гений.

И, с кем хочу – с тем кофе по утрам…

Смиряться и терпеть умела долго.

Но чувство долга – поглотило свет.

В овечьей шкуре распознала волка,

Я для него – лишь выгодный обед...

Я научилась радоваться лицам,

Которые я выбрала сама.

Сбежали и гиены, и лисицы.

Им выбор мой теперь не по зубам.

И, кстати, стала чаще улыбаться,

Когда прошёл естественный отбор.

Когда тепло – то легче одеваться,

А холодно – не выходить во двор.

И больше не доказывать часами

Дельфинам – как же здорово летать.

Теперь делиться буду чудесами

Лишь с теми, кто способен чудесать!

И каждый раз, входя в сердца чужие –

Стараться свет зажечь, а не гасить.

И чтоб от счастья только – аритмия,

И чтобы не рвалась надежды нить.

А роботы, зануды, и святоши

Остались там, куда дороги нет.

Мне в жизнь билет всего один подброшен…

Я это поняла в "сегодня" лет.

Ирина Самарина-Лабиринт

Шамбала

Шамбала — слово, которое пробуждает в сознании образы древних тайн, потерянных городов и духовного просветления. Для многих это слово символизирует загадочный край, скрытый где-то в Гималаях, место абсолютного спокойствия и гармонии, где обитают просветленные существа. Однако, за этой мистической завесой скрывается более глубокое понимание, которое относится не только к географической области, но и к внутреннему состоянию души.

Шамбала — это не столько физическое место, сколько состояние души. В древних писаниях и эзотерических учениях она описывается как место, доступное только тем, кто достиг высшего уровня духовного развития. Это подразумевает, что Шамбала находится внутри каждого из нас. Путь к Шамбале — это путь самоосознания, который требует внутренней работы, медитации и глубокого самопознания.

Достижение Шамбалы символизирует процесс освобождения от мирских привязанностей и преодоление эго. Шамбала внутри нас — это высшая истина, к которой мы стремимся, это состояние мира, гармонии и полного единства с собой и Вселенной.

Путь к Шамбале начинается с осознания своей истинной природы. Это означает принятие своей духовной сущности, отказ от иллюзий материального мира и стремление к более высоким ценностям. Шамбала требует от нас постоянного усилия в преодолении своих слабостей, страхов и ограничений.

Символически, Шамбала — это пространство чистоты, света и мудрости. Представьте себе свет, который проникает во все уголки вашего сознания, исцеляя старые раны, смягчая жестокость и наполняя сердце безусловной любовью. Этот свет — это и есть Шамбала, это тот внутренний огонь, который горит в каждом из нас, но который мы часто не замечаем в повседневной суете.

Многие великие учителя говорили, что Шамбала — это не место, которое нужно найти, а состояние, которое нужно обрести. Когда мы находим мир внутри себя, когда мы достигаем гармонии с миром, тогда и начинается наше путешествие в Шамбалу.

В современном мире поиск Шамбалы становится особенно актуальным. Мы живем в эпоху информационного перегруза, где суета и стрессы захватывают наш разум, мешая услышать голос своей души. В таких условиях поиск внутренней Шамбалы становится необходимостью.

Шамбала напоминает нам о том, что истинный покой и счастье находятся не во внешних обстоятельствах, а в нашем внутреннем мире. Это состояние, когда мы живем в согласии с собой, когда наши мысли, чувства и действия синхронизированы с нашей внутренней истиной.

Шамбала — это символ нашего внутреннего стремления к свету, истине и мудрости. Она напоминает нам о том, что каждое наше действие, каждая мысль и каждое чувство могут приблизить нас к этому состоянию гармонии и просветления. Путь к Шамбале — это путь вглубь себя, где мы можем открыть для себя неизведанные горизонты своей души и обрести истинный покой.

Шамбала ждет каждого из нас, стоит лишь начать этот путь во внутрь.

О ней можно с полной уверенностью сказать: настоящая. Настоящая женщина, мать, жена, поэтесса. На её счету более десяти стихотворных сборников, ни один из которых нельзя назвать неудачным. За частые отказы общаться с журналистами и стремительный творческий взлёт многие считали, что Вера Павлова — это литературная мистификация…

Путь нетруден — не проси награды,

Путь недолог, как от до до ля,

От вина — обратно к винограду,

От креста — до лунного ноля.

Детство Веры Павловой неразрывно связано с музыкой: счастливые годы в музыкальном колледже им. Шнитке, преподаватель композиции, которого она, «дрожа от обожания», вместе с другими учениками ласково называла «Соль Минорычем». Получение уже профессиональных навыков в Академии музыки им. Гнесиных. Мечта степь композитором. Работа экскурсоводом в Доме-музее Ф. И. Шаляпина, создание и публикация музыковедческих эссе, больше десяти лет пения в церковном хоре. Казалось бы, откуда взяться любви к поэзии?! Всё благодаря бабушке, наизусть знающей неисчислимое количество стихов.

Уже в шесть лет наша героиня развлекала гостей, по памяти читая «Чёрного человека». И сейчас они вдвоём частенько запираются в комнате и несколько часов кряду читают стихи. Обычно это «практически весь «Онегин» и стихи Есенина». Именно «баба Роза» вдохновила уже взрослую Веру на создание детской литературной студии «Звёзды Зодиака». Ученики Павловой в упоением складывали слова в рифмы, однако тяга к стихосложению у неё самой появилась только, когда наша героиня стала матерью…

Дудочка и подростковая прыть. Уголь и жало.

Муза, о чём мне с тобой говорить? Ты не рожала.

По словам Веры,только после испытания радости материнства ей открылась «удивительная и захватывающая возможность» говорить о том, что действительно мучает. До этого, чтобы выразить свои чувства, «просто не находилось нужных слов». Её старшей дочери Наталье столько же лет, сколько и первым литературным произведениям: «Стихи пришли одновременно с молоком. И сразу были моими. Я одновременно научилась рожать и писать. И отличать живорождённые стихи от придуманных». А первая публикация стихов такого же возраста, как второй ребёнок — Елиза­вета, ведь набраться смелости на то, чтоб «отпустить их в свет», Павловой снова помогла любовь к своим детям. Наверное, поэтому в её стихах столько красоты и подлинной женственности…

«Слово, слово, что там, в начале?»

«Одни пишут, чтобы печататься, другие для себя, как и я. Это процесс физиологический. Как дыхание…» При таком отношении к собственному творчеству вряд ли станешь стремиться к успеху. Тем не менее он пришёл к ней. Причём случилось всё как-то «само собой»: первая подборка из 72 стихотворений в журнале «Юность» (в редакционный совет которого, к слову сказать, входят такие «львы», как Зоя Богуславская и Валерий Золотухин). Получение нескольких литературных премий, выход в свет первого сборника «Небесное животное» (так поэтесса назвала женщину).

А уж потом, как говорится, «пошло-поехало»! Сейчас книги с её стихами (несмотря на солидный тираж и недешёвую стоимость) раскупаются практически моментально. Поэтессу охотно печатают в литературных журналах России, Европы, Америки, а сама Вера является постоянным гостем не только российских, но и международных поэтических фестивалей. Любят Павлову и на безграничных просторах Интернета, в театрах на её стихи ставятся целые спектакли. Несколько.лет назад она записала семь дисков со стихами поэтов Серебряного века собственного исполнения. Также Вера является автором нескольких либретто. За самобытность и прямоту многие критики возводят её в ранг продолжателя литературной линии Марины Цветаевой.

Сама же Вера ко всем оценкам (даже отнюдь не лестным) относится спокойно. Единственное, чего она боится, -перестать писать: «Когда не пишешь, это очень страшно. В этот момент есть опасность начать симулировать творческий акт. Тут нужна большая выдержка. Не придумывать. Или честно признаться себе, что придумала, и вычеркнуть».

«Люблю. И потому вольна жить наизусть, ласкать с листа»

Поэзия Веры похожа на исповедь современной женщины, с её переживаниями, усталостью, проблемами, страхами и мечтами о сильном чувстве. По мнению поэтессы, настоящая любовь всегда счастливая, потому что заставляет любящего чувствовать себя живым. Она убеждена: писать стихи нужно, чтобы найти своего Принца! Ведь так случилось с ней самой. Однажды в’ Москве Веру разыскал курьер из американского посольства и пригласил на встречу с человеком, который досконально знаком с творчеством поэтессы, любит его и жаждет познакомиться с нею лично. Это был Стивен Сеймур, её Принц из счастливой сказки, главной героиней которой представляет себя каждая из нас… В прошлом Стив занимался дипломатической деятельностью, сейчас — переводом стихов любимой на английский язык. Тандем любви к стихам и к той женщине, что эти стихи создаёт, наделило его переводческий дар особой поэтической чуткостью: многие иностранцы, читающие Павлову, даже и не подозревают, что перед ними литературное переложение с другого языка, а не первоисточник!

Несмотря на семилетнюю совместную жизнь, что в первый год их знакомства, что сейчас, охарактеризовать эту пару можно просто, одной из строк Веры: «Они влюблены и счастливы». В настоящее время супруги завершают семилетнюю работу над её новой книгой.

Ласковой акробатикой

сбитые с панталыку,

солнечные лунатики,

идём по карнизу в обнимку,

а люди ведут наблюдение,

бросив свои занятья:

вдруг избежим падения,

не разомкнём объятье?

«Русь, ты вся -желание лизнуть ржавые качели на морозе…»

«Мой муж-американец, в Нью-Йорке ему лучше». Поэтому жить им приходится на два дома.

Брак с иностранцем.

Полюбит ли невестку

Родина-свекровь?

Америка приняла Веру с распростёртыми объятиями — творческая жизнь не увядает, иностранная публика восхищается, а Нью-Йорк поэтесса считает одним из лучших городов мира: «Впервые увидев его окрестности, я поймала себя на ощущении, что именно такой природа казалась мне в детстве: всё вокруг было большим и ярким, а я была маленькой и счастливой. Но чем лучше мне тут, тем больше я скучаю по близким. Радостью так хочется делиться!» Справляясь с приступами тоски по родине, Вера всегда утешала себя мйслью о том, что место женщины — рядом с её любимым. Но однажды она призналась: «Когда я полгода не приезжала в Россию, я поняла, что родина — это также твои старики, дети и друзья. И не нужно мне ни берёзок, ни рябинок — ничего мне не нужно, только они. Там, где я смогла бы собрать их в одну кучу, и была бы моя родина». На родину! На свет, на запах, на звук застольных песен дружных, с пригоршнею ключей от замков песочных, снежных и воздушных, -хлебнуть молчанья проливного, разжиться гречневою речью в беличьих домиках Кускова, в скворечниках Замоскворечья.

«Как всякая женщина, я кровожадна -я жажду крова»

В своих интервью Вера нередко рассуждает о том, в чём секрет счастливой семейной жизни. «Я никогда не была идеальной женой, но я догадываюсь, как это сделать, — признаётся она. — Подозреваю, что быть идеальной женой — это предоставить мужу полную свободу».

В отличие от расхожего мнения, что поэты, ввиду возвышенности своей натуры, далеки от всего земного и хлопотного, Веру Павлову нисколько не пугают домашние заботы: «Я абсолютно не разделяю цветаевский ужас перед бытом. Быт — прекрасная вещь, потому что он позволяет получить удовлетво­рительный немедленный результат: ты убрала — и у тебя чисто, ты сварила — и твои дети сыты». Впрочем, готовить, по её признанию, она не очень любит, оставляя это на «потом»: «Состарюсь, куплю поваренную книгу и научусь делать дрожжевое тесто».

Вообще об осени человеческой жизни Вера рассуждает философски: «В моей новой книге очень много стихов о старости — хочется нанести ей упреждающий удар. Заглянуть одним глазом, что там, за углом. И знаете, что удивительно? Глава о старости оказалась самой просветлённой. Такое ощущение, что я жду её прихода, чтобы отдохнуть и насладиться красотой мира».

Всего лишь старость.

Море и песок.

Смотри: неподалеку от заката

белеет парус. Он не одинок:

вокруг него белеют парусята.

ПРО ОДНОЛЮБОВ

===============

В последнее время пожизненная любовь к одному человеку стала считаться чем-то диким и ненормальным. Некоторые психологи договорились до того, что однолюбы – люди с тяжелыми комплексами и отклонениями. "Нарциссические" личности, вязкие эпилептоиды или еще кто. Надо уметь переключаться с объекта на объект. Любить разных людей. Легко и просто переходить от одних отношений к другим. Это хорошо и нормально. А однолюбов – их всего пять процентов. Бедные страдальцы и невольные мучители... При этом психологи как-то забывают, что мы способны всю жизнь любить своего ребенка. Своего родителя. И другого нам не надо. К другим мы можем тепло и с симпатией относиться, но всю жизнь любим только своих.

И в любви иногда можно встретить своего, одного-единственного. Такого же единственного и дорогого, как ребенок или мать. Или брат. Или – сестра. Это неважно, главное – одного-единственного. И любовь к этому человеку можно пронести через всю жизнь.

Однолюбов всего пять процентов? Откуда эта загадочная цифра? Однолюбы не слишком любят рассказывать о своей любви. Как все нормальные люди. И то, что человек – однолюб, может выясниться лишь на склоне дней. Подтверждением будет вся его жизнь. Или – после утраты. Как случилось с писателем Луи Буссенаром. Веселый был человек. Любил поесть и выпить. Бонвиван и жизнелюб. Писал приключенческие романы. Любимец женщин. А когда жена его умерла, тихо и спокойно разослал друзьям приглашения на свои похороны. И перестал есть. И умер с голоду, тихо угас. Не видел смысла в дальнейшей жизни. Так что определить однолюба непросто. Иногда он или она и сами об этом не знают. Об устройстве души трудно судить, пока не прошли жизненные испытания. И клятва верности, и обещание быть вместе – не пустые слова.

В Древнем Риме, пока империя была сильной и могучей, одна любовь на всю жизнь приветствовалась и считалась нормальной. И брак был прост, а свадьба – небогата. И слова клятвы звучали так: "Куда ты, Гай, туда и я, Гайя". Потом железными кольцами обменяются, съедят пирог, а крошки бросят птицам. Так и жили. Всю жизнь. И это были славные времена.

===============

Кирьянова Анна Валентиновна

Время — это мудрый дирижёр в симфонии вселенной. Оно плавно ведёт нас через сложные партитуры жизни, напоминая, что каждая нота звучит в своё мгновение. Не стоит пытаться ускорить его ритм или спорить с его тактом. Вместо этого, уважайте его силу и позвольте ему направлять вас, ведь только так можно услышать истинную мелодию судьбы.

Роняю...капельки...Души...

На строчки... чистым откровеньем...

Дыханьем трепетным в тиши

Почувствуй их прикосновенье...

Дотронься... ласковым теплом,

Позволь Душе чуть-чуть согреться...

Не обожги...холодным льдом...

Ведь в каждом слове -капля сердца..

Ничто не может сердце изменить -

Ни слава, ни почет, ни положение.

Ни за какие деньги не купить

Нам доброты сердечной, без сомнения.

А что для счастья нужно иногда?

Лишь чуточку сердечного внимания.

Казалось бы, такая ерунда -

Обычное людское понимание.

Благословлен будь тот, кто щедр душой!

И кто людей не судит по одежке,

Всегда готов делиться добротой.

И не откажет никогда в поддержке.

Протянет руку в самый трудный час,

Свои проблемы в этот миг забудет.

И, слава Богу, что живут средь нас

Такие замечательные люди!

Марина Есенина.

Нам всегда чего-то не хватает:

То любви, то денег, то тепла.

По окошку дождь не так стекает,

Праздник выпал не того числа.

Не того любили почему-то,

А того – простыл уже и след.

Дом, работа, дети – ни минуты.

Жизнь - сплошная суета сует.

Лето убежало слишком быстро,

Осень затопила всё вокруг.

Ворвалась внезапно и со свистом

Полоса незванная разлук.

В общем, всё не так, не слава Богу.

Не страдает только аппетит,

С ним шагаем поневоле в ногу

От накопленных за жизнь обид.

Ну, а если присмотреться всё же,

Жизнь – она из разных кирпичей:

Дети-ангелы, что всех дороже,

Внуки подрастают – свет очей.

Музыка любви и боль потери,

Грабли, ямы и прозренья час.

Забежав в распахнутые двери,

Счастье вряд ли встанет напоказ.

И заметим мы его не сразу.

Так бывает, Господи, прости.

Счастье не всегда приметно глазу,

Но его обязаны найти.

Счастье - это мир, и дом, и дети,

счастья – это близкие, друзья.

Счастье очень трудно не заметить.

Счастье – это радость бытия.

Лидия Фогель

Роберт Рождественский

Да сбудется любовь

пронизанная светом!

Звенящая над веком,

да здравствует

любовь!

Которой всё

дано:

и муки,

и горенье!

Которая давно

перешагнула время!

Перенеслась в порыве

в грядущее Земли…

Не мы

её открыли.

Не мы

изобрели.

Но всё равно,

смотри!

Судьбою становясь,

она застигла

нас!

Она застигла

вас,

далёкие мои!

Всё повторится вновь!

И ахнет человек -

холодным

станет

зной!

Горячим

будет

снег!

Придёт пора цветов,

брусники и грибов…

Спасибо, жизнь,

за то,

что я узнал

любовь!

Её всесильный гнев

безвременья

страшней.

Запреты,

побледнев,

склоняются пред ней!

Она царит высоко.

Над ней

дожди звенят.

Её невнятный шёпот

слышнее

канонад!

Да здравствует

любовь,

пронизанная светом!

Да здравствует

любовь,

обнявшаяся с веком!

Пусть

в каждом новом дне -

чиста и непокорна -

любовь

идёт ко мне,

идёт,

как песня к горлу...

Мы, женщины, по-разному с годами

Справляемся, борясь за красоту:

Одна морщинки прячет за очками,

Скрывая балахоном полноту...

Другая - при фигурке: юбка - мини...

И мне о том задуматься пора,

Но я, признаюсь, не согласна с ними,

Свой возраст принимая на "Ура"!

Сейчас, наверно, кто-то улыбнётся,

Но я стараюсь с возрастом дружить...

Морщинки? Полнота? Смешно бороться

И молодиться... Что народ смешить?

На пластику не соглашусь вовеки!

Не потому что трушу - я сейчас

Ценю не внешний вид у человека,

А свет добра, струящийся из глаз!

Лариса Шахбазян