Любимое.Для души.
https://www.facebook.com/share/v/1CFAujXChs/
Ты не можешь восстановиться на фб?
Der Violinist Théotime Langlois de Swarte und sein Ensemble Le Consort führen Bachs Air on a G String auf, Teil eines #BBCProms Konzerts barocker Genüsse, auch mit Violinkonzerten von Vivaldi und Werken von Legrenzi, Marcello und Matteis Jr.
📺 Schau dir Air on a G String vollständig an bei BBC Proms Must Watch Tracks auf #iPlayer
📺 Das ganze Konzert könnt ihr auch auf iPlayer - Vivaldi und Bach bei den Proms | sehen und auf BBC Sounds hören 🎧
https://www.facebook.com/share/v/1QzofK4htx/
https://www.facebook.com/share/v/17EXCNHBkL/
https://www.facebook.com/share/v/16w5m3EGYp/
Сегодня исполняется 94 года со дня рождения композитора, Народного артиста РСФСР, лауреата Государственной премии СССР, великого Маэстро Микаэла Таривердиева. Его музыка к знаменитым кинофильмам знакома каждому зрителю бывшего Союза.
Таривердиев написал музыку к 132 кинофильмам и ряду спектаклей, а также более 100 песен и романсов, 4 балета, 5 опер, камерные вокальные циклы, симфонию, 3 концерта для органа, 2 концерта для скрипки с оркестром и концерт для альта и струнного оркестра. Полностью его музыкальное наследие ещё не извлечено из архива композитора.
Наибольшую известность Таривердиеву принесла музыка к кинофильмам, прежде всего — «Семнадцать мгновений весны», «Ирония судьбы, или С лёгким паром!»
Светлая память выдающемуся композитору современности!
Эта информация постоянно появляется если даешь ссылку на видео и нажимая смотреть видео, всё можно без проблем смотреть.
Не повозки гружёные тронулись в путь,
И не песнь их глухая загудела в тиши –
Это движется время, пройдёт – не вернуть!
Драгоценно и хрупко. Не надо спешить!
Ведь когда ещё сможем пойти по следам
Улиц, в тень ускользающих с ловкостью зверя,
Громовой тишины, их встречающей там,
Неба, близкого так, что нам трудно поверить.
И когда ещё шёпот услышим мы тот,
Что сердца согревает, вселяет покой:
Это улица, в зеркало глядя, поёт,
Провода заплетая косой.
Это тусклый свет осени в окнах притих,
И, как спирта огонь, воздух сказочно синий,
Это – ты, проходящий меж статуй немых,
Как они, опьянён тишиною и силой.
***
И все все так...Не надо спешить. Это стихотворение написано Натаном Альтерманом и переведено с иврита Адольфом Гоманом.
Альтерман сам прекрасно переводил с русского на иврит, в первую очередь детскую литературу.
Как-то случайно слышала разговор милых юных людей. И почему-то больше всего запомнила, что они помнят об Альтермане, ведь именно его портрет - это новая израильская купюра 200 шекелей. )))
А вот стихи его, нечасто сегодня публикуются, мне кажется. У него сильнейшие стихи о Катастрофе, такие что хочется выть, когда читаешь их. У него сильная гражданская поэзия, стихи о любви. И вот такие строки о времени, которое слишком быстро пролетает...
Может быть, кому то будет интересно знать, что Альтерман вел светский образ жизни, однако по субботам ходил в синагогу и прекрасно знал еврейские традиционные тексты. Об этом рассказывает его переводчик. Его волновало отмежевание от религиозной традиции в сионистском школьном воспитании.
Именно приятие религиозной традиции определило позицию Альтермана в отношении границ Израиля. Он был убежденным сторонником движения «за неделимый Израиль». Натан Альтерман не боялся остаться в непопулярном меньшинстве в том, что касалось его убеждений.
А в его личной жизни были две женщины... и обе отчаянно любили его.
Об этом рассказ Адольфа Гомана:
"Две женщины, две музы, два ангела находились рядом с ним, оберегали его. Им он обязан решительно всем. Без них его жизнь была бы каторгой – и только…
Правда, была у него еще и обожаемая дочь Тирца, унаследовавшая от матери красоту и талант драматической актрисы, а от отца поэтический дар.
Рахель Маркус, драматическая актриса, стала женой Альтермана. Он встретил ее в 1935 году в тель-авивском кафе, где собирались художники и поэты. «С той поры, как я увидела его, – вспоминает Рахель, – я не смотрела больше ни на кого на свете всю свою дальнейшую жизнь».
И еще рассказывает Рахель: «С Натаном я жила, как у подножья действующего вулкана. Знаешь ведь, что извержение может произойти в любую минуту. Неделями тянется абсолютное спокойствие. Натан погружен в себя. В нем идет напряженная внутренняя работа. Я понимаю, что происходит, и воспринимаю как должное его уход от действительности. Не то чтобы меня это не печалило или не огорчало.
Просто я смирялась. И ждала… Зато какое это было счастье, когда Натан читал мне свое новое творение. Это поднимало меня на такие высоты, каких мне бы никогда не достичь без него. Душевный взлет, который я переживала в эти минуты, суждено испытать лишь очень немногим.
Я всегда знала, что нелегко быть женой большого поэта. И не испугалась. Есть во мне сила для того, чтобы выдержать все. Я никогда на него не сердилась…»
Рахель Маркус была хорошей актрисой, играла с холодной самозабвенной отрешенностью, и любила свою профессию не менее сильно, чем свою семью. Ее память напоминала неупорядоченный архив, настолько была забита пьесами и драматическими сценами из обширнейшего ее репертуара. В дни спектаклей и репетиций, – а их бывало великое множество, – Рахель исчезала на целые дни, не забыв, однако, приготовить обед Натану и Тирце.
Циля Биндер, художница, была его Прекрасной Дамой (и иллюстратором некоторых его книг). Когда они встретились, ей было девятнадцать, а ему – за сорок…
С тех пор – свыше двадцати лет – ее жизнь не сходила с орбиты его жизни. Она была счастлива, потому что любила, и страдала из-за того, что так мало значила в его жизни. Так ей казалось…
Вот отрывок из ее письма, из которого сразу становится ясно, как эта женщина умела любить:
«Мой Альтерман, что мне делать с моей тоской по тебе? Что мне делать с моей любовью, которая становится все огромней с каждым часом, с каждой минутой? Она больше и сильнее меня. Помоги мне, мой Альтерман. Ведь мне суждено навсегда остаться на обочине твоей жизни. Никогда ты не будешь моим. Никогда мне не гладить твоих рубашек. А ведь для меня это было бы высшим счастьем. Мне ничего не надо в жизни, кроме твоей любви…»
Рахель знала о существовании Цили. И сумела подавить в себе и боль, и ревность…Трагедия этих запутанных отношений имела достойный финал.
17 марта 1970 года Альтерман лег в больницу на операцию язвы желудка. После операции он не пришел в сознание. Рахель и Тирца не отходили от его постели.
Вот что записал в своем дневнике Менахем Дорман:
«19 марта. Я пришел в больницу довольно рано. В коридоре сидела Рахель, усталая, напряженная. Я молча сел рядом. Она спросила:
– Ты в хороших отношениях с Цилей?
– Ну, да, – признал я не без смущения.
– Натан считал, что у него рак, – сказала Рахель. – Ложась в больницу, он просил меня передать кое-что Циле. Я хочу ее видеть. Не сегодня… Может быть, завтра… Скажи Циле, что она нужна мне… Ты ведь знаешь, я не могла ее ненавидеть. Никогда не сказала о ней дурного слова… Да и в чем она виновата? Любовь – это не преступление… Тирца – иной породы. Для нее сама мысль о том, что Натан мне изменяет – была невыносимой. Натан с трудом сумел убедить ее, что с этой женщиной у него все кончено. У Тирцы был нервный срыв, когда она узнала правду…»
Покинув больницу, где уже царила особая атмосфера горестной печали, предшествующая обычно смерти близкого человека, Менахем Дорман поехал к Циле.
Прямая, с сухими воспаленными глазами, с окаменевшим от горя лицом, она, выслушав его, направилась к машине, не сказав ни слова.
Дорман запечатлел в дневнике встречу двух этих женщин у постели умирающего.
Циля – в черном платье, еще молодая, изящная, полностью сохранившая повелительное свое обаяние…
И Рахель, – пожилая уже дама, располневшая, небрежно одетая, с поблекшим лицом.
– Даже если Натан выживет, я никогда не смогу рассказать ему о молчаливом этом поединке, по своему драматическому накалу превосходящем даже его творческое воображение, – решил Дорман.
Натан Альтерман умер, не приходя в сознание, 28 марта 1970 года. В своем завещании он просил похоронить его без речей и почестей, «как простого еврея среди простых евреев».
Четвертую часть своего имущества Альтерман завещал Циле Биндер. «Она пожертвовала для меня гораздо большим, – написал он, – но тут уж ничего не поделаешь…»
Завещание Альтермана было исполнено в точности. Циля пережила поэта, но из-за всепоглощающей любви к нему так и не создала семьи, не имела детей.
Тирца боготворила отца и не могла смириться с темными провалами в его жизни. Она никогда не переставала его любить, но к этой любви примешивалось чувство горечи,
вызванное обманувшими ее ожидания иллюзиями.
Жизнь Тирцы сложилась трагически. Она играла в театре, писала неплохие стихи, дважды была замужем, металась, остро переживала свою неприкаянность и беззащитность
перед скверной бытия. Она испытывала страх перед жизнью, что не раз становилось причиной нервных стрессов. В один из таких моментов отец написал для неё прекрасное стихотворение «Песня стражи», положенное на музыку композитором Сашей Арговым.
Впрочем, второе ее замужество оказалось удачным. Она стала матерью двоих чудесных детей, обрела и покой, и веру в себя.
Через семь лет после смерти отца Тирца погибла. Возможно, покончила жизнь самоубийством…"
***
14 августа 1910 Варшава.
День рождения Натана Альтермана. 115
Хорошо бы вспомнить о нем...
© Lina Gorodetsky.
Женщины ценят мужчин, которые вкладывают в свое слово несокрушимую силу, которые никогда не нарушают своих обещаний и клятв. Они уважают тех мужчин, слово которых — закон!
Они любят ушами, это известно всем, но мало кому известно, что женщины всей душой презирают тех, кто не сдерживает свое слово. Тех, которые сначала дают обещание, а затем о нем забывают. Женщины помнят все! Запомните это…
Они ценят сильные руки. Нет, не путайте, они не ценят каждого спортсмена за его накаченное тело, только руки любимого мужчины. Только его тело.
Почему им особо важны руки? Потому что сильные руки кажутся им… Нет, кого я обманываю? Женщин возбуждают мужские крепкие руки. А еще и плечи… Им нравится, что их в любой момент могут поднять без предупреждения и отнести куда-угодно. Например, в спальню…
Женщины сходят с ума от мужской нежности. Через мужскую нежность женщина ощущает чувства к себе.
Мужская нежность — это колыбель. И каждая взрослая женщина в душе своей маленькая ранимая девочка, которой хочется, чтобы ее погладили, обняли, поцеловали и сказали ласковое слово.
Женщины, к которым мужчины относятся, как к дочерям — пожалуй, самые счастливые женщины.
Они любят, когда мужчины постоянно напоминают им о своих чувствах через подарки, цветы, через длительные и внезапные поцелуи. Им нравится, когда мужчины нежно гладят им волосы, смотрят прямо в глаза, а затем целуют.
Женщинам важно слышать, видеть и чувствовать, что их постоянно желают. Что они также важны и любимы, как раньше.
Любовь для женщины — это смысл ее жизни.
Женщины всегда ждут первого шага. Инициатива должна быть всегда на стороне мужчины, чтобы женщина чувствовала, что добиваются ее, а не она!
Женщина — не добытчик, она трофей.
Она награда.
Сильнейшие из мужчин получают лучших женщин. Так было всегда!
Они терпеть не могут, когда мужчины, которые идут с ними под руку оглядываются на чужих женщин и смотрят по сторонам. «Зачем ты выбрал меня, если ты любишь смотреть на других?» — одни женщины задают этот вопрос прямо, другие шепчут его про себя. Но ни одна из женщин никогда не смириться с тем, что она хуже другой женщины. Той, на которую он оглянулся. Которую он провожал взглядом, жадно глотая слюни.
Женщины презирают всеядных псов. Женщина любо лучшая для мужчины, либо она не его.
«Ты любишь всех, а любить всех — значит не любить никого. Тебе все одинаково безразличны. — Оскар Уайльд.
Нелюбимые женщины склонны к внезапному исчезновению…
Идеальные мужчины склонны к вымиранию. Нет, это я шучу! В нашем мире много идеальных мужчин. Важно лишь иметь крепкие руки, быть в ответе за сказанное слово, любить свою женщину (он, когда по-настоящему любит — ему свойственно быть нежным и относиться к своей женщине как к дочери), не бояться сделать шаг навстречу своей судьбе и, разумеется, если выбрал Ее, то вцепиться в нее мертвой хваткой и не смотреть больше по сторонам.
Все! Поздравляю! Вы — идеальный мужчина!
(С)Вячеслав Прах
Отрывок из бестселлера «Женщины созданы, чтобы их…»
Es war Oktober 1955, als Gregory Peck, bereits eine Ikone Hollywoods, die elegante französische Journalistin Veronique Passani heiratete. Ihre Liebesgeschichte begann in Paris, wo sie ihn für *Ein Herz und eine Krone* interviewte. Er war bereits verheiratet gewesen, doch er fühlte sich von Veroniques Intelligenz, ihrer Wärme und der stillen Tiefe ihres Blickes angezogen. Innerhalb eines Jahres nach ihrer Begegnung endete seine erste Ehe, und er folgte seinem Herzen. Ihre Hochzeit war eine intime Feier, umgeben von engen Freunden und einer Zukunft, die sich keiner von beiden hätte vollständig vorstellen können.
Die ersten Jahre ihrer Ehe waren geprägt von Reisen, Filmsets und geflüsterten Gesprächen unter den Lichtern der Städte. Veronique, zutiefst verliebt, passte sich dem hektischen Leben Hollywoods an, ohne jemals ihre Pariser Eleganz zu verlieren. Sie war nicht nur Beobachterin; sie wurde Gregorys Anker, seine Ratgeberin und seine engste Vertraute.
Ihr Zuhause wurde zu einem Zufluchtsort: Wände voller Bücher, Lachen in der Luft, der Duft von frischem Kaffee, der sich mit der Morgensonne vermischte. 1956 kam ihr erster Sohn Anthony zur Welt. Gregory, der immer versuchte, die Anforderungen Hollywoods mit den eigenen Erwartungen in Einklang zu bringen, empfand ein neues Gefühl von Frieden, als er seinen neugeborenen Sohn in den Armen hielt. Er hatte auf der Leinwand edle Männer gespielt, doch die Vaterschaft ließ ihn hinterfragen, was wahre Noblesse wirklich bedeutet.
Als 1958 ihre Tochter Cecilia geboren wurde, hatte sich ihre Liebe bereits in etwas Unerschütterliches verwandelt. Gregory kam müde von den Dreharbeiten nach Hause, aber voller Ungeduld, die kleinen Finger seiner Kinder um die seinen zu spüren. Veronique sorgte trotz des Wirbels des Lebens dafür, dass ihr Zuhause ein Ort der Wärme blieb. Sie wusste, wann sie ihn zu seinen Träumen drängen musste und wann sie ihn zu den einfachen Freuden zurückholen sollte: Lesen am Kamin, Spaziergänge im Garten oder Tanzen in der Küche zu einer alten französischen Melodie.
Im Laufe der Jahre stellte ihre Liebe viele Prüfungen auf die Probe. Gregory, oft belastet von den Rollen, die er verkörperte, verlor sich manchmal in seinen Gedanken, erdrückt von den Welten, die er auf die Leinwand brachte. Veronique blieb mit stiller Stärke an seiner Seite, verstand seine Schweigen und besänftigte seine Sorgen mit einer einzigen Berührung. Sie suchte nie das Rampenlicht, verlangte nie mehr, als er geben konnte, und doch gab sie ihm alles.
Sie reisten gemeinsam, ihre Hände fanden sich ganz selbstverständlich, selbst inmitten einer Menschenmenge. Ihre Liebe bestand aus leisen Bestätigungen, aus Blicken, die über Esstische hinweg gestohlen wurden, und aus Briefen, die Gregory jedes Mal schrieb, wenn sie getrennt waren – Briefe, die Veronique aufbewahrte, sorgfältig gefaltet, jedes Wort ein gehaltenes Versprechen.
Mit dem Heranwachsen der Kinder entdeckte Gregory eine neue Freude an der Vaterschaft. Er nahm Anthony und Cecilia mit auf lange Spaziergänge, erzählte ihnen Geschichten, die nicht aus seinen Filmen stammten, sondern aus seinem Herzen. Er wollte, dass sie wussten, dass wahre Liebe nicht in großen Gesten liegt, sondern in stillen Momenten, in der Bereitschaft zu bleiben, zuzuhören und präsent zu sein.
Die Jahrzehnte vergingen, und während sich Hollywood veränderte, blieb ihre Liebe bestehen. Als Gregorys Haare silbern wurden und Veroniques Schritte langsamer, suchten sie im Dunkeln immer noch nach den Händen des anderen. Die Welt sah einen legendären Schauspieler, doch Veronique sah den Mann, der ihr mitten in der Nacht Gedichte zuflüsterte, der sie umarmte, wenn sie unsicher war, der sie jeden einzelnen Tag wählte.
Im Juni 2003 starb Gregory mit Veronique an seiner Seite. Sie hielt seine Hand bis zum letzten Augenblick und flüsterte ihm die Worte zu, die er ihr vor langer Zeit in einem Brief geschrieben hatte. Und wenn die Welt eine Ikone verloren hatte, so hatte Veronique die Liebe ihres Lebens verloren – den Mann, der ihr in jeder Hinsicht ein Partner war und der selbst die einfachsten Momente außergewöhnlich gemacht hatte.
https://www.facebook.com/share/r/1anvYjuECE/
https://www.facebook.com/share/v/1F6wgdL6Dz/
https://www.facebook.com/share/r/17BTUVLEY4/
В возрастной психологии всегда идут экспертные трения-что больше биологического или социального в каждом гении..вот ещё один пример, как можно изменить судьбу ..В 1956 году директор балетного училища Вагановой, переводя своего ученика в класс к другому педагогу, написал в рекомендации:
"Посылаю к Вам маленького идиота, слабоумного дрянного мальчишку, ничего не понимающего в балете. У него плохой прыжок, и он не в состоянии правильно удержаться в позиции. Отдаю его на Ваш суд, и если он не исправится, у нас не будет иного пути, кроме как выгнать его из училища".
У "дрянного мальчишки" действительно нет данных – совершенных пропорций, естественной ровности линий, высокого подъема, врожденного прыжка... Танец никогда не давался ему легко – приходилось работать до кровавого пота. И он работал.
Сын военного политрука, который до того боялся отца, что даже не мог прямо взглянуть ему в лицо. Нервный, плаксивый одиночка по прозвищу "Балерина", которого безжалостно травили и преследовали сверстники.
Участник самодеятельного кружка Дворца пионеров Уфы, под всяким предлогом убегавший из дома, чтобы тайком заняться танцами. Выпускник одного из лучших в мире балетных училищ, куда он поступил в возрасте 17 лет.
Артист, давший балету новое мужское тело.
Скандалист, богач, скупец, бунтарь, красавец, "дикий татарин".
Король мирового балета.
Рудольф Нуреев...
Талант и трудолюбие , удел любого гения , возведенного до совершенства !!!!!
«Я НЕ В ИЗГНАНИИ, Я В ПОСЛАНИИ».
Ее книга «Курсив мой» - однo из самых прославленных русских мемуарных произведений ХХ века.
Она была свидетельницей и участницей литературной эпохи, где рядом звучали голоса Ахматовой, Блока, Гумилёва, Цветаевой, Бунина.
Нину Берберову с легкой руки Вознесенского часто называют “Мисс Серебряный век”:
когда она выступала в Москве в 1989 году, держась удивительно бодро и естественно, было почти невозможно поверить, что она была последней, кого любил Гумилёв, и первой, кто положил цветы в гроб Блока. Очень все близко.
(Д. Быков)
За погибшую жизнь я хотела любить,
За погибшую жизнь полюбить невозможно.
Можно много забыть, можно много простить,
Но нельзя поклониться тому, что ничтожно.
Эта гордость моя не от лёгких удач.
Я за счастье покоя платила не мало:
Ведь никто никогда не сказал мне «не плачь»,
И «прости» никому я ещё не сказала.
Где-то пляшет на палке под флейту змея,
Где-то слепо за колосом падает колос...
Одиночество, царственна поступь твоя,
Непокорность, высок твой безжалостный голос!
Нина БЕРБЕРОВА (1901-1993)
8 августа 1901 года в Санкт-Петербурге родилась Нина Николаевна Берберова.
Ее мужем был поэт Владислав Ходасевич.
Ей был 21 год, когда 22 июня 1922 года она вместе с Владиславом Ходасевичем покинула Россию.
«Внезапно мы почувствовали, что живем на краю пропасти, в которой с невероятной быстротой исчезало все, что было нам дорого», - скажет она.
Двумя месяцами прежде Ходасевич сказал ей, что "перед ним две задачи: быть вместе и уцелеть".
Двадцатилетняя девчонка поняла и поверила.
"Если бы мы не встретились и не решили тогда "быть вместе" и "уцелеть", он несомненно остался бы в России - нет никакой, даже самой малой вероятности, чтобы он легально выехал за границу один <...> Сделав свой выбор за себя и за меня, он сделал так, что мы оказались вместе и уцелели, то есть уцелели от террора тридцатых годов, в котором почти наверное погибли бы оба. Мой выбор был он, и мое решение было идти за ним. Можно сказать теперь, что мы спасли друг друга".
...Десятилетней девочкой она мечтала стать поэтом.
В 14 лет была представлена Ахматовой и Блоку, в 20 — слушала Гумилёва в «Звучащей раковине».
В 21 год уехала в эмиграцию с Владиславом Ходасевичем, а в 1925-м они обосновались в Париже.
Во время Второй мировой жила в оккупированной Франции, после войны редактировала литературные страницы «Русской мысли».
В 1950-м переехала в США: сначала архивная работа в Нью-Йорке, потом преподавание в Йеле и Принстоне.
Её архив — переписка с Буниным, Гиппиус, Мережковским, Куприным, Цветаевой и другими — хранится в Йеле.
"Выход на пенсию" означал для Берберовой работу приглашенным лектором в Корнеллском, Колумбийском, Пенсильванском университетах, в университете Брин-Мора.
"Отец и мать дали мне только имя. Это не я выдумала, это они придумали. Все же остальное, что есть во мне, я "сделала": выдумала, вырастила, выменяла, украла, подобрала, одолжила, взяла и нашла..."
Нина Берберова "Курсив мой"
Ее книга «Курсив мой» - одна из самых прославленных русских мемуарных книг ХХ века.
Первый закон, которому следует Берберова, - никакого домысла, только свидетельства.
Ей принадлежит строчка, перелетавшая в эмиграции из уст в уста: «Я не в изгнании, я в послании».
В 1989 году Берберова впервые за 67 лет побывала на родине, посетила Москву и Ленинград.
Тогда же в одном из интервью она сказала:
«Как литератор, я живу только русским языком. Французы мне ревниво иногда говорят: «Во Франции вы жили двадцать пять лет, а что вы написали по-французски? Ни-че-го!» Они не совсем правы, по-французски я написала книгу о Блоке, но это не художественная вещь; роман, к примеру, или повесть я не смогла бы написать по-французски. Русский язык для меня всё. Я бы так сравнила: человеку, который всю жизнь лепит из глины, вдруг говорят, почему вы не работаете по металлу. Так и я: русский язык для меня — глина на всю жизнь».
Последние годы жизни, омраченные тяжелой болезнью, Берберова провела в Филадельфии.
Скончалась Нина Николаевна Берберова в Филадельфии 26 сентября 1993.
Прах её развеян в четырех местах: в Париже, в США - на территории Йельского и Принстонского университетов и над рекой Делавер в Филадельфии.
Она умела хранить память, не превращая её в ностальгию — и говорить о прошлом так, что оно становилось частью настоящего.
"Синее небо моего детства, небо Тбилиси, жаркое лето, воздух, напоенный запахом южной зелени и настолько густой, что, кажется, его можно резать ломтями. И мама. Мама, которая идет мне навстречу. У меня захватывает дух, я не вижу ее лица — только сияние, исходящее от него.»
15 августа 1931 года в Тбилиси родился Микаэл Таривердиев. Маленький принц. Король-олень. Такое дерево. Другое дерево.
Меня все всегда восхищало в нем. И я не перестаю восхищаться и удивляться ему. Навсегда остававшемуся Маленьким принцем. Моему Королю-оленю. Мудрецу и ребенку.
Когда мне плохо - я обращаюсь к нему. Когда я счастлива, я знаю, что мы счастливы вместе.
И ничто не может этот порядок вещей изменить.
А больше всего я поражаюсь тому, как он совпадает со своей музыкой. И как его жизнь, как жизнь любимого им Петра Ильича Чайковского, подобна романтической поэме. Вся жизнь - как одно музыкальное произведение.
А началось все в Тбилиси, где в армянской семье родился мальчик, которого родители - Сато Григорьевна Акопова и Леон Навасардович Таривердиев - нарекли «Микаэлом». Кто как Бог.
Вера Таривердиева
Жена Микаэла Таривердиева - Вера Гориславовна Таривердиева. Она является музыковедом, журналистом и литератором, а также занимается сохранением и продвижением творчества своего мужа. Вера Таривердиева была замужем за композитором с 1990 по 1996 год, до его смерти. Она также основала Международный конкурс органистов имени Микаэла Таривердиева и является президентом Благотворительного фонда творческого наследия Микаэла Таривердиева
«Любовь – самое главное в жизни. Человек – чувствующее, чуткое создание, отличается от зверя тем, что способен любить. Не всем этот дар дается свыше. Лично я убежден в том, что жизнь человека оправдана только любовью. И вообще единственное оправдание жизни на Земле – любовь. Любовь – в великой литературе, музыке, живописи, кинематографе никуда не уйдет. Она останется навсегда. Рукописи не горят и любовь не исчезает. Любовь – навеки.
Я – немолодой человек, за моими плечами – сложная жизнь, но точно знаю, что надо прощать и надо любить. Благодарен небу, что люблю и любим. Я люблю женщину – свою жену Ольгу Остроумову. Любовь приходит только к людям с открытым сердцем. Я никогда не был лжецом в любви. Самый большой грех – лгать любимым и предавать».
Валентин Гафт
Zurück
Liste