Завещание Последнего Классика.

«Душа знает». Автор и исполнитель MURAD Аманназаров.

Такого музыкального триумфа Вена еще не знала.

Королевский театр сотрясался от оваций!

2000 человек стоя махали шляпами, платками и кричали «Браво!».

Только что состоялась премьера самого масштабного произведения эпохи.

А на сцене, лицом к оркестру и спиной к залу стоял невысокий седой человек с дирижерской палочкой в руке.

Он не слышал аплодисментов, потому что был глухой и боялся повернуться, опасаясь провала. Слишком уж новаторским было его произведение.

Наконец, кто-то развернул его к залу, и по лицу Людвига ван Бетховена потекли слезы счастья.

В своей последней, Девятой Симфонии, он показал путь от войны и страданий - к миру и грандиозной «Оде Радости».

Это была последняя большая премьера в жизни Бетховена, великое завещание людям.

Три года спустя он скончался.

https://www.facebook.com/share/r/1D2ugRcmbH/

…У Андрюши мама обладала прекрасным слухом. Она заканчивала второй МХАТ, и пение в этом институте было предметом. А папа Андрея Миронова был пианист и куплетист в юности, он тоже чистенько пел. И это ещё не всё. В их квартире и днем и ночью торчал Леонид Утесов, у которого слух был как у дельфина. И Андрюша маленький он им тоже подпевал, но как мог. И все эти музыкально подкованные люди говорили ему то ли в шутку, то ли всерьез: «Не пой, у тебя слуха нет!»

Так он и вырос с ощущением, что у него нет слуха. Его не учили музыке. Поначалу Андрей боялся петь. Если ему предлагали что-то исполнить по роли, он отказывался. Если у меня что-то не получается, я за это не берусь, - его любимая была поговорка.

А запел Миронов в спектакле «Интервенция». Ему по роли надо было петь одесские куплеты. Его папа, бывший эстрадник-куплетист, стал с ним заниматься, и оказалось, что у Андрея прекрасный слух. Андрей без аккомпанемента мог спеть идеально чисто и ровно любую джазовую тему, стандарт так называемый. У него был очень хороший английский, и он идеально звучал под аккомпанемент.

А вот петь в кино его заставил конечно же Гайдай. После фильма «Бриллиантовая рука» Андрей стал номер один, звездой, как сейчас говорят. Но он пришёл уже подготовленным. Андрей, зная о своем недостатке в пении, к каждой записи готовился как к войне. Он был очень требователен к себе. Таким же был и Александр Зацепин, композитор фильма «Бриллиантовая рука». Он одну песню записывал полдня. У него была лучшая аппаратура в Советском Союзе – которую он купил на свои деньги. Там можно было исправить любую ноту, записать весь оркестр на отдельную дорожку. Александр Сергеевич – он в этом смысле абсолютно сумасшедший.

А когда рядом с тобой такой партнер, как Юрий Владимирович Никулин, то песни становились ещё веселей! Это идеальный партнер! Он так помогал! У Андрея был какой бзик? Он должен знать точно, что он делает на каждом слове песни. И он сам придумывал себе все свои движения. Вот ногу за борт корабля закинуть, что-то актерское на словах сделать. Это всё он продумывал до мелочей. Ведь Андрей никогда не занимался танцами, балетом. Но у него была собственная пластика.

А еще у Андрея была самая большая коллекция пластинок Фрэнка Синатры. Он любил Шарля Азнавура. Он, кстати, говорил по-французски. Не так хорошо, как на английском, но всё же. Огромное количество пластинок джазовых. Он понимал джаз, он любил джаз. И он знал джазовые стандарты, а их около тысячи. И он их знал со словами! Джазом он увлекался с детства. И в «Бриллиантовой руке» он сделал джазовый отрывок, помните? Он всё, что видел и что ему нравилось, использовал на сцене.

Он был великий трудяга, и даже из своих скромных вокальных возможностей сделал великолепный номер. Зритель никогда не думал о том, что Миронов что-то не вытягивает или где-то не попадает в ноты. Нет! Он наслаждался его пением, которые невозможно отделить от его актёрства.

Левон Оганезов

Сегодня тёти Мини уже нет на земле. По нашему обычаю, умершим нельзя приносить цветы, но никто не сказал, что им нельзя дарить рассказы.

Вот иногда видишь человека всего пять минут, а такое ощущение, что знаешь его всю жизнь. Точно такое же чувство возникло у меня после встречи с Миной Моисеевной.

Помню, сидим мы с ней, беседуем. Вдруг — телефонный звонок. Кто-то ошибся номером. Громкий мужской голос, который слышу даже я, кричит:

— Куда я попал?!

— А куда Вы целились? — спрашивает тётя Миня.

Теперь пришла пора сказать, кем же была тётя Миня. Она была профессиональной свахой. Сегодня, в эпоху брачных объявлений и электронных связей, эта профессия кажется ушедшей. Но только не для тех, кто знал Мину Моисеевну.

— Человек должен уметь расхвалить свой товар, — говорила она. — Реклама — это большое дело. Посмотрите, когда курица несёт яйцо, как она кричит, как она кудахчет. А утка несёт тихо без единого звука. И результат? Куриные яйца все покупают, а про утиные никто даже не слышал. Не было звуковой рекламы!

Не знаю, как она рекламировала своих женихов и невест, но клиентура у неё была обширная, телефон не умолкал с утра до вечера.

Было сплошным удовольствием слушать, как она решает матримониальные дела.

— Алло! Что? Да, я вас помню, Володя. Так что Вы хотите? Чтоб она была молодая, так, красивая, и что ещё? Богатая. Я не поняла, Вам что, нужно три жены? Ах, одна! Но, чтоб она всё это имела. Ясно. Простите, а что вы имеете? Кто Вы по профессии? Учитель зоологии? Хорошо, звоните, будем искать.

— Алло! Кто говорит? Роза Григорьевна? От кого Вы? От Буцхеса. Очень приятно. А что Вы хотите? Жениха? Для кого, для дочки? Нет? А для кого, для внучки? Ах, для себя! Интересно. Если не секрет, сколько Вам исполнилось? Тридцать шесть? А в каком году? Хорошо-хорошо будем искать. Может быть, что-то откопаем.

— Алло, это Яков Абрамович? Хорошо, что я Вас застала. Дорогой мой, мы оба прекрасно знаем, что у вас ужасная дочь, которая не даёт вам жить. Но всё равно, когда я привожу жениха, не надо ему сразу целовать руки и кричать, что он ваш спаситель. Они тут же начинают что-то подозревать!

Когда Мине Моисеевне исполнилось 75, она приняла самое важное решение в своей жизни — уехать в Израиль. И она уехала. Тихо, незаметно, никому ничего не сказав.

Прошли годы, многое в мире изменилось. Советский Союз установил дипломатические отношения с Израилем — и я впервые оказался на Святой земле.

Я сразу же попросил своих друзей отыскать Мину Моисеевну, если она ещё жива, а если нет — хотя бы узнать, где она похоронена.

На следующее утро чуть свет в моём номере зазвонил телефон:

— Алло! Это великий русский писатель Шолохов-Алейхем?

— Тётя Миня! — заорал я. — Это Вы?

— Ну да! Что ты так удивился, будто тебе позвонил Ясир Арафат?

Через пару часов я уже завтракал в её квартире, точь-в-точь копии московской: те же занавески на окнах, те же фотографии на стенах, такой же маленький телевизор, по которому шли всё те же наши передачи.

— Ничего не меняется, — сказала она, перехватив мой взгляд. — Всё как было. Даже профессия у меня та же.

— Как? Вы и здесь сваха?

— Почему нет? Здесь тоже надо соединять женихов и невест. Как говорится, сводить концы с концами.

Дальнейшая часть дня проводилась под аккомпанемент сплошных телефонных разговоров тёти Мини:

— Алло? Слушаю!… Да, я Вас помню. Вы хотели невесту с хорошим приданым. Так вот, можете открывать счёт в банке «Хапоалим» — я вам нашла невесту. За неё дают 50 тысяч шекелей. Что Вы хотите? Посмотреть её фото? Милый мой, за такие деньги я фото не показываю. Получите приданое, купите себе фотоаппарат и снимайте её, сколько влезет!

— Алло? Бокер тов, геверет! — и тётя Миня затараторила на иврите, как пулемёт. — Ненормальная румынская еврейка, — сказала она, положив трубку. — Денег полно — и она сходит с ума. Не хочет блондина, не хочет брюнета, подавай ей только рыжего! Откуда я знаю, почему? Может, у неё спальня красного цвета, хочет, чтоб муж был точно в цвет!.

— Алло? Ша, что Вы кричите? Кто Вас обманул? Я Вам сразу сказала, что у неё есть ребёнок. Какой позор?… В чём позор?… Ах, ребёнок родился до свадьбы! Так что? Откуда ребёнок мог знать, когда свадьба?…

А я сидел, слушал всё это и умирал от счастья и восторга! Потому что рядом была тётя Миня, потому что, слава Богу, есть то, что в нашей жизни не меняется.

Порой мне кажется, что брось тётю Миню в тундру, в тайгу — и уже через пару дней она будет ходить по чумам, сватать чукчей и эскимосов:

— У меня для Вас потрясающая невеста! Она даже не очень похожа на чукчу, скорее на японочку. Какое приданое?… Какие олени?… Нет, он сошёл с ума! Я ему предлагаю красотку, а он хочет оленей. Да Вы только женитесь — и у вас рога будут больше, чем у оленя!

Сегодня тёти Мини уже нет на земле. По нашему обычаю, умершим нельзя приносить цветы, но никто не сказал, что им нельзя дарить рассказы. Я написал его в память Мины Моисеевны и жалею только о том, что она его не услышит. Иначе она бы непременно сказала:

— Между прочим, про меня мог бы сочинить и получше! К тому же ты забыл вставить мою главную фразу о том, что надо уметь радоваться жизни.

Аркадий Хайт

Мы многое привыкли держать в себе. Промолчать, справиться, переждать. Но человек не создан для одиночества — ни в мыслях, ни в чувствах.

Хороший учитель может помочь увидеть глубже. Настоящий друг — услышать без осуждения. А тот, кто рядом в доме и в жизни, — почувствовать, даже если ты сам не до конца понимаешь, что с тобой. Человек не должен быть закрытой книгой. Открытость — это доверие — это способ сказать: «Я не один». И в ответ услышать: «Я с тобой».

И иногда этого достаточно, чтобы снова стало легче дышать.

Прекрасного дня , искренних собеседников и хорошего настроения!

Бывает счастье - тяжкое, большое,

Несут его в мешке и бросить жаль.

А есть такое : тихое, простое,

Как лёгкая ласкающая шаль...

Бывают люди - правила, таблицы,

Умы в коронах, души на мели.

А есть, как облака, цветы и птицы -

Крылатые хранители Земли.

Бывают годы - долгие дорожки,

А ты, как будто, в дверь не выходил.

Бывают дни, как маленькие крошки,

А кажется, как будто жизнь прожил.

Лейли Забавина