Когда они спускались с Елеонской горы, Иисус шел
впереди, а сразу же за ним, в задумчивом молчании, следовали
апостолы. Всех их – за исключением Иуды Искариота – волновала
одна мысль: «Что сделает сегодня Учитель?» Иуда же был поглощен
единственным вопросом: «Что мне делать? Остаться с Иисусом и
моими товарищами – или уйти? А если я покину их, то как мне это
сделать?»

В этот вторник, около семи часов утра, в доме Симона
состоялась встреча Иисуса с апостолами, женским корпусом и группой
из двух-трех десятков ближайших учеников. На этой встрече он
простился с Лазарем и дал ему совет, следуя которому тот вскоре
бежал в перейскую Филадельфию. Впоследствии Лазарь примкнул к
миссионерскому движению с центром в этом городе. Иисус также
распрощался с престарелым Симоном и дал свой прощальный совет
женскому корпусу, ибо это стало его последним формальным
обращением к ним.
В то утро он встретил каждого из апостолов
персональным приветствием. Андрею он сказал... .
Иуде Искариоту он сказал: «Иуда, я любил тебя и молился о том,
чтобы ты любил своих братьев. Твори добро без устали; и я хотел бы
предупредить тебя остерегаться скользких путей лести и отравленных
стрел насмешки».
Заключительная речь Иисуса в храме вновь привела
апостолов в смятение и ужас. До того, как Учитель приступил к своему
страшному осуждению еврейских правителей, Иуда вернулся в храм,
так что все двенадцать прослушали эту вторую половину последней
речи Иисуса в храме. К несчастью, Иуда Искариот не смог услышать
первую часть его прощального обращения, в которой предлагалось
милосердие. Он не услышал этого последнего предложения
милосердия еврейским правителям, поскольку в то время еще
продолжал совещаться с группой своих саддукейских родственников и
друзей, обсуждая за трапезой наиболее удобный способ отмежеваться
от Иисуса и своих товарищей-апостолов. Именно в тот момент, когда
Иуда слушал последние обвинения Учителя в адрес еврейских вождей
и правителей, он окончательно и бесповоротно решил покинуть
евангелическое движение и устраниться от всего, что с ним связано.
Тем не менее, он вышел из храма как один из двенадцати и отправился
с ними на Елеонскую гору, где вместе с другими апостолами услышал
пророческую речь о разрушении Иерусалима и конце еврейского
народа, и остался с ними в ту ночь, во вторник, в новом лагере рядом с
Гефсиманией.
Из всех апостолов самое неблагоприятное воздействие
торжественное вступление в Иерусалим оказало на Иуду Искариота.
Его разум находился в состоянии неприятного брожения из-за
сделанного Учителем накануне порицания в связи с умащением,
выполненным Марией на пиру в доме у Симона. Иуда с отвращением
взирал на весь этот спектакль. Он казался ему наивным, даже
нелепым. Когда этот мстительный апостол наблюдал за событиями
того воскресного дня, ему казалось, что Иисус больше похож на шута,
чем на царя. Он был искренне возмущен этим шествием. Он разделял
мнение греков и римлян, презиравших всякого, кто соглашается сесть
верхом на осла или осленка. К тому времени, когда триумфальная
процессия вступила в город, Иуда почти уже отверг идею такого
царства; он почти решил отказаться от дальнейших нелепых попыток
установить царство небесное. Но затем он вспомнил о воскрешении
Лазаря и многом другом и решил остаться с двенадцатью – во всяком
случае, еще на день. Кроме того, при нём была казна, а он не хотел
бросать апостолов, пока в его распоряжении находились их деньги. В
тот вечер на обратном пути в Вифанию его поведение не казалось
странным, ибо все апостолы были в равной мере понурыми и
молчаливыми.
Громадное влияние на Иуду оказала насмешка его
саддукейских друзей. Никакой другой отдельно взятый фактор не
оказал столь мощного воздействия на формирование его
окончательного решения покинуть Иисуса и своих товарищей-
апостолов, как эпизод, произошедший в тот момент, когда Иисус
достиг городских ворот. Высокопоставленный саддукей (друг семьи
Иуды) устремился к нему и, с веселой издевкой хлопнув по спине,
сказал: «Отчего так встревожено твое лицо, дружище? Порадуйся
вместе с нами, приветствующими Иисуса Назарянина – царя
иудейского, вступающего во врата Иерусалима верхом на осле». Иуда
никогда не боялся гонений, но он не мог выдержать такого рода
насмешек. Теперь к давнему желанию отмщения примешался роковой
страх стать посмешищем – это жуткое и пугающее чувство стыда за
Учителя и своих товарищей. В душе этот рукоположенный посланник
царства уже был предателем; ему оставалось только найти
благовидный предлог для открытого разрыва с Учителем.