Что ж, если мои «выписки», вроде как, даже пришлись ко двору, выписала оных еще несколько. Ловите!

«Юницы выхватывали игрушку друг у друга из рук, смотрели её, обсуждали, пробовали засунуть в себя, отпуская при этом всяческие угрызенья и междометия, обозначавшие, что ощущения их не из приятных, и юношеский уд, пожалуй, будет получше. Но игрушку при этом из рассмотрения всё равно не высвобождали».

«Оно, конечно, шантаж сей не выглядел убедительно: силы двоих юношей супротив пяти юниц были приблизительно равными, и Алёша с Васенькой вполне были в состоянии солидарно отстоять своё юношеское достоинство, но, когда под рукотворным священнодействием юниц Алёша излил семя целых три раза (что было тщательно завидеодокументировано дотошною Гулькой), он полностью переметнулся на их сторону, тем паче, что и сам имел к приятелю некоторые изрядные претензии, прекословия и антагонизмы».

«К красным же словцам, это мне ведомо, юницы питают пристрастия».

«Наши кинематографические, подневольные юницы, кажется, сами несколько перепугались содеянного».

«Мы вышли во двор. Пятый Барсик прыгал рядом и гавкал с подлой невинностью, с сознаньем перевыполненного долга и сторожевого псиного производства.

Надпись была посередине ворот, немного в стороне от калитки.

«Сдесь бляцтво!» – было выведено жирно, жёлтою краской.

«Этой худородной, злокачественной письменности мне только тут не хватало!» – подумал косвенно я».

«Во мне мешались всяческие мыслишки и словеса, пагубные и муторные, как соли тяжёлых металлов».

Ну и №1 в моем Топ-7:

«Вся она теперь была нестерпимо прекрасна, и одни лишь лодыжки и щиколотки – беспомощны, трогательны. Пронзительны, возбуждающи, будоражащи… Чёрт, чёрт!.. Эти лодыжки! От одних лодыжек можно рассудка лишиться!»