Может быть, если написать об этом станет чуть-чуть спокойнее.
Когда я читаю твои мысли, сердце сжимается от боли; когда я пытаюсь описать свои чувства, рука застывает над бумагой, мозг
отказывается выдавать сокровенное, все путается, в голове разрастается туман: сырость и плесень. Я ничего не могу сказать┘
Впрочем, никто и не ждет ничего от меня. Главное в нужный момент улыбнуться и снова соврать, шепнув в ухо пересохшими губами: ⌠Я
люблю тебя■, и думать в это время о другом. Рассеянность сваливать на усталость. Впрочем, я не могу думать даже о тебе.
Я всю жизнь путаюсь в себе, в своей вечной неопределенности, как неродившийся цыпленок внутри яйца, плавает в клейком белке,
думая, что живет, а жизнь-то там, за скорлупой. Он ничего не знает об этом. Ему еще только предстоит родиться. А сколько времени
будет длиться это состояние полузародыша √ неизвестно.
Пытаюсь заглянуть в себя, понять хоть что-то, но ничего не вижу в вязком сумраке. Душа моя напоминает подводное растение. Мимо
проносится жизнь √ огромная река.┘ А глупая водоросль размахивает руками листьями в такт течению и думает, что движется
куда-то┘Иллюзия. Прошли годы.┘ Много воды утекло с тех пор.┘А она все там же, на том же месте. Вокруг все изменилось, а она
осталась прежней, - все так же живет на своем клочке земли и ждет, что может быть, когда-нибудь ее подхватит течением и унесет
куда-то вдаль, к прекрасному океану или хотя бы рыбы съедят, наконец, ее стебли, уставшие метаться бесцельно в одном и том же
пространстве.
┘И мрачное серое нутро почтового ящика┘.
Никогда больше не получать мне твоих писем. НИКОГДА. Как ужасно звучит это слово. Я не имею права звонить тебе. Все, что мне
осталось √ читать время от времени тайком твои мысли и узнавать в них себя. Видеть себя в тебе, как в мутном зеркале. Видеть себя
твоими глазами. Жить в твоих воспоминаниях. Питаться твоими чувствами. Задыхаться от безысходности, корчиться от приступов
раскаяния, биться в припадках самоуничижения. Ничего уже не изменится. Пасьянс разошелся неправильно, ничего уже не поправить.
Поезд ушел. Вокзал опустел. Рельсы проржавели. Пыль покрыла острые осколки памяти, но не притупила их, они острыми зубами
впиваются в мое сердце и пьют мою кровь, высасывают остатки жизни, красоты и молодости. Невозможность возрождения из пепла.
Раньше моя кровь была красной, а теперь, пропитавшись ядом сомнений, вина, вины и табака, стала черной, как ночь, уже опустившаяся
на этот город; как черный кот, когтем своим вспоровший мою кожу, из-под которой и появилась эта черная капля мертвой крови. Такого
цвета, наверное, кровь трупа, найденного где-то в зарослях Le Jardin Botanique на берегу N-ского озера. В зарослях, неподалеку от детской
площадки, где мальчик, с явно недетским выражением лица, душит лебедя┘ Кажется, я умерла где-то там.
Тайная, зыбкая, скользкая надежда робко притаилась в самом темном уголке моего сердца. Жажда спасения и прощения. И в тоже время
страх, что мне нечего будет дать взамен, я ничего не смогу ответить или пробормочу что-нибудь несущественное, как всегда промолчав
о главном. Впрочем, я не могу говорить об этом.
Воспоминания, как листки дневника - я достаю их из архивов памяти, рву и сжигаю. Смотрю на огонь: воспоминания плохо горят. В
поднимающемся вверх дыму вновь вырисовываются картины прошлого. В открытую форточку ворвался ветер. Кажется, немного
развеялись. Но нет, они все равно здесь. Ими наполнен душный воздух моей комнаты и, смешавшись с дымом сигареты, они вновь
проникают сначала в легкие, а затем с потоком крови в сердце и мозг. Толкаясь и перешептываясь, снова забираются на свои места,
пытаются сидеть тихо, чтобы я их не заметила.
Птицы всегда летят против ветра. Откуда это? Утки, гребущие против течения┘ И кто сказал, что grappa будет вкусной? И кто сказал,
что будет легко жить с этим признанием на душе? И неужели, если бы все это так и осталось в пределах недосказанного, неужели, тогда
было бы легче?
Только не перечитывать уже написанное, только не возвращаться.
Время, время┘ Все проходит┘ И это тоже пройдет.
В сущности, человек, как врата: кто-то проходит мимо, лишь слегка коснувшись тебя или не задев вообще, а кто-то √ насквозь, наступая
на самые больные струны, на самое живое. И долго потом ты не можешь забыть этого прохожего┘ Но все проходят. Никто не остается
навсегда. И сколько еще времени пройдет, прежде чем первые зеленые ростки начнут появляться на черном пепелище┘
Ну все, все┘ Осторожно беру себя в руки и уношу прочь от всех этих никому не нужных волнений. Ну что с того, что в какой-то
маленькой псих. клинике прибавится еще одна пациентка? Мы же не хотим провести остаток своей еще молодой жизни в четырех
стенах, обитых ватными одеялами? Уговоры действуют, но слабо. Я все еще пытаюсь вырваться из-под собственного контроля, иногда
мне это удается. Но жить в раздвоенном состоянии - я уже не в состоянии. Смешно. Да не очень. Страшно, когда себя не помнишь.
Говорят, что у трезвого на уме, у пьяного на языке. Врут. Не могла я об этом никогда думать. Говорят, что нельзя дважды наступать на
одни и те же грабли. Врут. Я постоянно на них наступаю, постоянно хожу по кругу, проваливаюсь в одни и те же ямы, натыкаюсь на
одни и те же стены. И все бесполезно. Говорят, чтобы выбраться из леса, когда заблудился, нужно вывернуть рубашку наизнанку. Врут.
Не помогает. Только вся жизнь шиворот навыворот. И все равно ты одна во всем виновата. А за раскаяние ничего уже не купишь. И в
одну реку нельзя войти дважды. И ⌠родиться обратно■ тоже никому еще не удавалось. Жаль. Очень хочется. Начать все сначала. Или
где-то в прошлом, сдвинуть что-нибудь в сторону на 1 мм. √ все было бы иначе┘
Живу одновременно в двух мирах: в одном из них не знаю тебя, в другом √ не могу забыть. И этот другой мир пытаюсь скрывать изо
всех сил даже от себя. Но иногда алкоголь расшатывает нервы, и я, устав бороться с собой, набираю твой номер┘ Мне везет √ я не
застаю тебя. Ты избавлен от моих пьяных слез и признаний. Когда ты перезваниваешь на следующий день, я сухо отвечаю, что все у
меня хорошо.
- Что хотела сказать?
- Да так, ничего. Навеяло что-то┘ Видимо что-то хотела┘ Не помню.
Разговор ниочем. И в который раз клянусь себе, что ни-за-что больше не подойду к телефону, не позвоню тебе среди ночи. Зачем? Все
уже прошлое┘ Зачем┘
Интересно, в те ночи, когда меня мучает бессонница, ты думаешь обо мне? Или ты спишь, тихо похрапывая под скрип диктофона?
А я сижу на кухне и смотрю на причудливое отражение дыма в темном стекле. Зловеще-гнетущая тишина прерывается только скрипом
ручки по бумаге, да урчанием в животе. Время скрипит в проводах, где-то внутри стен. Со мной только холодный чай и засохшие
мимозы, подаренные мной мне же, и глобус Швейцарии ⌠made in China■.
Какой-то классик сказал: ╚Можете не писать √ не пишите╩. Я, конечно, смогла бы, наверное, если бы не┘. Это помогает остановить
поток мыслей, а ⌠мысль изреченная есть ложь■, √ бесполезны попытки выразить их словами √ они сразу теряют смысл, становятся
блеклыми и несущественными. Никомуненужными.
Еще одно небезынтересное замечание того же классика: ╚настоящий писатель имеет, как минимум две жены в разных концах страны, а
свои сексуальные порывы принимает за муки творчества╩.
Вчера меня разоблачили, тайный заговор был раскрыт. Это странно, но я хранила спокойствие, видя, как бешено бьется его счетчик. Это
было неотвратимо, рано или поздно это должно было случиться. Самое страшное в этом то, что после предъявления обвинения, он сам
же полностью оправдал меня. Он просил только об одном: ■Сделай выбор! И чем скорее - тем лучше.■
И вот теперь я должна этот выбор сделать. ВЫ ОБА знаете друг о друге
P.S. eto ne moe, но тоже хотелось бы postavit' eto sjuda kak obraschenie