Deutsch

Поэзия русских классиков о Боге

190  
sabato посетитель17.07.18 23:50
17.07.18 23:50 
Последний раз изменено 18.07.18 14:47 (Herzog)

Предлагаю тут делится своими любимыми классическими стихами о Боге.


Мне очень нравится Николай Гумилёв

Слово


В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо Свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.

И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.

А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому, что все оттенки смысла
Умное число передает.

Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.

Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово это Бог.

Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.

Придёт время, когда маски будут сняты, и каждый ответит за свои деяния!
#1 
ivan_12 коренной житель18.07.18 06:53
NEW 18.07.18 06:53 
в ответ sabato 17.07.18 23:50
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,

Здорово сказано.

Поэт видит тоже сердцем.

Хорошо что есть на свете это счастье - путь Домой. "Земляне"
#2 
Хохлома 02 знакомое лицо18.07.18 08:50
NEW 18.07.18 08:50 
в ответ sabato 17.07.18 23:50


Вот стих А, Зиновьева. " Желтый дом".

О добре и зле.

Письмо к Ней

Они опять: пускай ты Бог.

Скажи, ты разрешить бы мог

Пустячные проблемы

И выдать теоремы?

Пусть я — злодей. И он — злодей.

Но не поладим, хоть убей,

Хоть лезь с тоски из кожи.

Ну, что тут скажешь, Боже?

Или: я — зло, а он — добро,

Но он мне сунул под ребро

Обыкновенный ножик.

Так за кого ты, Боже?

Пусть я — добряк, и он — добряк,

Но он — ловкач, а я — тюфяк.

Волнует нас все то же:

Где справедливость, Боже?

Вот он страдает без вины,

Он хочет в высшие чины,

Но все никак не может.

Ему поможешь, Боже?

И вот таких проблем мильон

Решать должны и я, и он

Без всяческой подмоги...

А мы совсем не боги.

Быть Русским, значит быть Великим.
#3 
x-te местный житель18.07.18 18:50
NEW 18.07.18 18:50 
в ответ sabato 17.07.18 23:50

Гавриил Державин

БОГ

О ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени превечный,
Без лиц, в трех лицах божества!
Дух всюду сущий и единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто все собою наполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы называем — Бог!

Измерить океан глубокий,
Сочесть пески, лучи планет
Хотя и мог бы ум высокий, —
Тебе числа и меры нет!
Не могут духи просвещенны,
От света твоего рожденны,
Исследовать судеб твоих:
Лишь мысль к тебе взнестись дерзает, —
В твоем величьи исчезает,
Как в вечности прошедший миг.

Хаоса бытность довременну
Из бездн ты вечности воззвал,
А вечность, прежде век рожденну,
В себе самом ты основал:
Себя собою составляя,
Собою из себя сияя,
Ты свет, откуда свет истек.
Создавый всё единым словом,
В твореньи простираясь новом,
Ты был, ты есть, ты будешь ввек!

Ты цепь существ в себе вмещаешь,
Ее содержишь и живишь;
Конец с началом сопрягаешь
И смертию живот даришь.
Как искры сыплются, стремятся,
Так солнцы от тебя родятся;
Как в мразный, ясный день зимой
Пылинки инея сверкают,
Вратятся, зыблются, сияют, —
Так звезды в безднах под тобой.

Светил возжженных миллионы
В неизмеримости текут,
Твои они творят законы,
Лучи животворящи льют.
Но огненны сии лампады,
Иль рдяных кристалей громады,
Иль волн златых кипящий сонм,
Или горящие эфиры,
Иль вкупе все светящи миры —
Перед тобой — как нощь пред днем.

Как капля в море опущенна,
Вся твердь перед тобой сия.
Но что мной зримая вселенна?
И что перед тобою я?
В воздушном океане оном,
Миры умножа миллионом
Стократ других миров, — и то,
Когда дерзну сравнить с тобою,
Лишь будет точкою одною:
А я перед тобой — ничто.

Ничто! — Но ты во мне сияешь
Величеством твоих доброт;
Во мне себя изображаешь,
Как солнце в малой капле вод.
Ничто! — Но жизнь я ощущаю,
Несытым некаким летаю
Всегда пареньем в высоты;
Тебя душа моя быть чает,
Вникает, мыслит, рассуждает:
Я есмь — конечно есть и ты!

Ты есть! — Природы чин вещает,
Гласит мое мне сердце то,
Меня мой разум уверяет,
Ты есть — и я уж не ничто!
Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества я той,
Где начал тварей ты телесных,
Где кончил ты духов небесных
И цепь существ связал всех мной.

Я связь миров повсюду сущих,
Я крайня степень вещества;
Я средоточие живущих,
Черта начальна божества;
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь — я раб — я червь — я бог!
Но, будучи я столь чудесен,
Отколе происшел? — безвестен;
А сам собой я быть не мог.

Твое созданье я, создатель!
Твоей премудрости я тварь,
Источник жизни, благ податель,
Душа души моей и царь!
Твоей то правде нужно было,
Чтоб смертну бездну преходило
Мое бессмертно бытие;
Чтоб дух мой в смертность облачился
И чтоб чрез смерть я возвратился,
Отец! в бессмертие твое.

Неизъяснимый, непостижный!
Я знаю, что души моей
Воображении бессильны
И тени начертать твоей;
Но если славословить должно,
То слабым смертным невозможно
Тебя ничем иным почтить,
Как им к тебе лишь возвышаться,
В безмерной разности теряться
И благодарны слезы лить.

1780—1784

#4 
x-te местный житель18.07.18 18:57
NEW 18.07.18 18:57 
в ответ sabato 17.07.18 23:50

Иосиф Бродский

Натюрморт (1971)

Книга: Иосиф Бродский



        I

     Вещи и люди нас
     окружают. И те,
     и эти терзают глаз.
     Лучше жить в темноте.

     Я сижу на скамье
     в парке, глядя вослед
     проходящей семье.
     Мне опротивел свет.

     Это январь. Зима.
     Согласно календарю.
     Когда опротивеет тьма,
     тогда я заговорю.

        II

     Пора. Я готов начать.
     Не важно, с чего. Открыть
     рот. Я могу молчать.
     Но лучше мне говорить.

     О чем? О днях, о ночах.
     Или же -- ничего.
     Или же о вещах.
     О вещах, а не о

     людях. Они умрут.
     Все. Я тоже умру.
     Это бесплодный труд.
     Как писать на ветру.

        III

     Кровь моя холодна.
     Холод ее лютей
     реки, промерзшей до дна.
     Я не люблю людей.

     Внешность их не по мне.
     Лицами их привит
     к жизни какой-то не-
     покидаемый вид.

     Что-то в их лицах есть,
     что противно уму.
     Что выражает лесть
     неизвестно кому.

        IV

     Вещи приятней. В них
     нет ни зла, ни добра
     внешне. А если вник
     в них -- и внутри нутра.

     Внутри у предметов -- пыль.
     Прах. Древоточец-жук.
     Стенки. Сухой мотыль.
     Неудобно для рук.

     Пыль. И включенный свет
     только пыль озарит.
     Даже если предмет
     герметично закрыт.

        V

     Старый буфет извне
     так же, как изнутри,
     напоминает мне
     Нотр-Дам де Пари.

     В недрах буфета тьма.
     Швабра, епитрахиль
     пыль не сотрут. Сама
     вещь, как правило, пыль

     не тщится перебороть,
     не напрягает бровь.
     Ибо пыль -- это плоть
     времени; плоть и кровь.

        VI

     Последнее время я
     сплю среди бела дня.
     Видимо, смерть моя
     испытывает меня,

     поднося, хоть дышу,
     зеркало мне ко рту, --
     как я переношу
     небытие на свету.

     Я неподвижен. Два
     бедра холодны, как лед.
     Венозная синева
     мрамором отдает.

        VII

     Преподнося сюрприз
     суммой своих углов,
     вещь выпадает из
     миропорядка слов.

     Вещь не стоит. И не
     движется. Это -- бред.
     Вещь есть пространство, вне
     коего вещи нет.

     Вещь можно грохнуть, сжечь,
     распотрошить, сломать.
     Бросить. При этом вещь
     не крикнет: "Ебена мать!"

        VIII

     Дерево. Тень. Земля
     под деревом для корней.
     Корявые вензеля.
     Глина. Гряда камней.

     Корни. Их переплет.
     Камень, чей личный груз
     освобождает от
     данной системы уз.

     Он неподвижен. Ни
     сдвинуть, ни унести.
     Тень. Человек в тени,
     словно рыба в сети.

        IX

     Вещь. Коричневый цвет
     вещи. Чей контур стерт.
     Сумерки. Больше нет
     ничего. Натюрморт.

     Смерть придет и найдет
     тело, чья гладь визит
     смерти, точно приход
     женщины, отразит.

     Это абсурд, вранье:
     череп, скелет, коса.
     "Смерть придет, у нее
     будут твои глаза".

        X

     Мать говорит Христу:
     -- Ты мой сын или мой
     Бог? Ты прибит к кресту.
     Как я пойду домой?

     Как ступлю на порог,
     не поняв, не решив:
     ты мой сын или Бог?
     То есть мертв или жив?

     Он говорит в ответ:
     -- Мертвый или живой,
     разницы, жено, нет.
     Сын или Бог, я твой.
#5 
x-te местный житель18.07.18 19:01
NEW 18.07.18 19:01 
в ответ sabato 17.07.18 23:50

Иосиф Бродский

Натюрморт (1971)

I

Вещи и люди нас

окружают. И те,

и эти терзают глаз.

Лучше жить в темноте.

Я сижу на скамье

в парке, глядя вослед

проходящей семье.

Мне опротивел свет.

Это январь. Зима.

Согласно календарю.

Когда опротивеет тьма,

тогда я заговорю.

II

Пора. Я готов начать.

Не важно, с чего. Открыть

рот. Я могу молчать.

Но лучше мне говорить.

О чем? О днях, о ночах.

Или же -- ничего.

Или же о вещах.

О вещах, а не о

людях. Они умрут.

Все. Я тоже умру.

Это бесплодный труд.

Как писать на ветру.

III

Кровь моя холодна.

Холод ее лютей

реки, промерзшей до дна.

Я не люблю людей.

Внешность их не по мне.

Лицами их привит

к жизни какой-то не-

покидаемый вид.

Что-то в их лицах есть,

что противно уму.

Что выражает лесть

неизвестно кому.

IV

Вещи приятней. В них

нет ни зла, ни добра

внешне. А если вник

в них -- и внутри нутра.

Внутри у предметов -- пыль.

Прах. Древоточец-жук.

Стенки. Сухой мотыль.

Неудобно для рук.

Пыль. И включенный свет

только пыль озарит.

Даже если предмет

герметично закрыт.

V

Старый буфет извне

так же, как изнутри,

напоминает мне

Нотр-Дам де Пари.

В недрах буфета тьма.

Швабра, епитрахиль

пыль не сотрут. Сама

вещь, как правило, пыль

не тщится перебороть,

не напрягает бровь.

Ибо пыль -- это плоть

времени; плоть и кровь.

VI

Последнее время я

сплю среди бела дня.

Видимо, смерть моя

испытывает меня,

поднося, хоть дышу,

зеркало мне ко рту, --

как я переношу

небытие на свету.

Я неподвижен. Два

бедра холодны, как лед.

Венозная синева

мрамором отдает.

VII

Преподнося сюрприз

суммой своих углов,

вещь выпадает из

миропорядка слов.

Вещь не стоит. И не

движется. Это -- бред.

Вещь есть пространство, вне

коего вещи нет.

Вещь можно грохнуть, сжечь,

распотрошить, сломать.

Бросить. При этом вещь

не крикнет: "Ебена мать!"

VIII

Дерево. Тень. Земля

под деревом для корней.

Корявые вензеля.

Глина. Гряда камней.

Корни. Их переплет.

Камень, чей личный груз

освобождает от

данной системы уз.

Он неподвижен. Ни

сдвинуть, ни унести.

Тень. Человек в тени,

словно рыба в сети.

IX

Вещь. Коричневый цвет

вещи. Чей контур стерт.

Сумерки. Больше нет

ничего. Натюрморт.

Смерть придет и найдет

тело, чья гладь визит

смерти, точно приход

женщины, отразит.

Это абсурд, вранье:

череп, скелет, коса.

"Смерть придет, у нее

будут твои глаза".

X

Мать говорит Христу:

-- Ты мой сын или мой

Бог? Ты прибит к кресту.

Как я пойду домой?

Как ступлю на порог,

не поняв, не решив:

ты мой сын или Бог?

То есть мертв или жив?

Он говорит в ответ:

-- Мертвый или живой,

разницы, жено, нет.

Сын или Бог, я твой.

#6 
x-te местный житель18.07.18 19:04
NEW 18.07.18 19:04 
в ответ sabato 17.07.18 23:50

Иосиф Бродский. Рождество


Волхвы пришли. Младенец крепко спал.

Звезда светила ярко с небосвода.

Холодный ветер снег в сугроб сгребал.

Шуршал песок. Костер трещал у входа.

Дым шел свечой. Огонь вился крючком.

И тени становились то короче,

то вдруг длинней. Никто не знал кругом,

что жизни счет начнется с этой ночи.

Волхвы пришли. Младенец крепко спал.

Крутые своды ясли окружали.

Кружился снег. Клубился белый пар.

Лежал младенец, и дары лежали.

#7