Чесно говоря некогда читать об этом

... замечательно!

Из нам╦ков Марата я поняла, что классическое садо-мазо имеет чудовищные черты. В случае таких желаний следует наверное искать любовь по специальным рубрикам газет и форумов. А если в пределах связываний, кляпа во рту, изнасилований, то смело можно сказать мужчине об этом. Наверное это мало кому не нравится.

Ой, кляпов рту.. а целовацца тогда как????
А в остальном паапрашу пощадить работающее население...

Привет!
Ага! Точно! Лучше без кляпа, потому как помимо невозможности поцелуев ещ╦ и мычать прид╦тся, а это неинтересно!

И ффсе же паааааапрашу... цифирьки пляшут...

Ну хотя бы таким образом, как это делают женщины в этой ветке. Столько фантазии, что сразу понятно, что им это страшно нравиться и они только и думают об этом.

Да я ж и себя терзаю тоже!
А ещ╦ можно попробовать укусить! Если сразу не убь╦т, значит, ему это нравится. Ну, хоть немножко... Лишь бы в ответ не кусил!

пропни ему по яйцам....
далее получишь от его наклонностей... либо сада, либо маза...

ну вы даете со своми яйцами, других частей тела нет???
садо-мазо в домашиних условиях это шоу для двоих с переодеваниями, масками и некоторым реквизитом, а не пи@ли на бытовую тему

цель одна - сделать больно....

через боль мы постигаем таинство бытия
боль это всего лишь средство а цель одна блаженство

это ты о своем блаженстве... через чью-то боль...

если в спрое рождается истина пому через боль не ожет родится оргазм

может...
а может и статья ;)

совет - посетите в Лондоне грузель музей (один из трех лондонских музеев восковых фигур)!!!!!!
всю ночь оргазмировать будешь! :)

Вот вам отрывочек из произведения пресловутого Де Сада (за содержание перевода ответственности не несу):

Маркиз де Сад. Философия в будуаре. 8 - ДИАЛОГ СЕДЬМОЙ
ГОСПОЖА де СЕНТ-АНЖ, ЭЖЕНИ, Шевалье, ОГЮСТЭН, ДОЛЬМАНСЕ, ГОСПОЖА ДЕ
МИСТИВАЛЬ
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ, госпоже де Сент-Анж. - Прошу извинить меня, мадам,
за то, что я явилась к вам в дом без извещения о мо╦м прибытии, но мне
сказали, что здесь находится моя дочь, а в е╦ возрасте ещ╦ не
позволительно путешествовать одной. Я прошу вас, мадам, быть настолько
любезной, чтобы вернуть е╦ мне и не гневаться на мою просьбу и поведение.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Ваше поведение исключительно невежливо, сударыня.
Послушав вас, можно подумать, что дочь ваша в плохих руках.
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - Честное слово! Судя по состоянию, в каком я нахожу
е╦ и вас, мадам, и вашу компанию, я думаю что не слишком ошиблась,
полагая, что она в нехорошем положении,
 будучи здесь.
ДОЛЬМАНСЕ. - Мадам, это весьма значительное вступление. Мне не
известно, насколько близко вы знакомы с госпожой де Сент-Анж, но не скрою,
что на е╦ месте я бы приказал выбросить вас в окно.
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - Что вы имеете в виду - выбросить в окно? Учтите,
сударь, я не из тех женщин, кого вышвыривают из окон. Я понятия не имею,
кто вы, но по вашим речам и по вашему виду нетрудно догадаться о ваших
нравах.
Эжени, следуйте за мной!
ЭЖЕНИ. - Прошу прощения, мадам, но я не могу удостоиться такой чести.
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - Что? Моя дочь сопротивляется мне!
ДОЛЬМАНСЕ. - Нет, это ещ╦ хуже - я думаю, что вы, мадам, наблюдаете
случай официального неповиновения. Поверьте, вам не следует этого терпеть.
Не желаете ли, чтобы я послал за розгами,
 чтобы наказать этого упрямого
реб╦нка?
ЭЖЕНИ. - Я весьма опасаюсь, что если вы за ними пошл╦те, то они будут
употреблены скорее на мадам, чем на мне.
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - Нахальная тварь!
ДОЛЬМАНСЕ, приближаясь к госпоже де Мистиваль. - Полегче, моя сладкая,
здесь не позволено никаких оскорблений. Мы все являемся защитниками Эжени,
и вы можете пожалеть о своей резкости по отношению к ней.
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - Как! Моя дочь мне не повинуется, а я не могу
заставить е╦ уважать мои права на не╦?!
ДОЛЬМАНСЕ. - О каких правах, собственно говоря, ид╦т речь, мадам? Вы
льстите себе мыслью, что они законны? Думали ли вы о ней, когда господин
де Мистиваль, или кто бы там ни был, напустил в ваше влагалище несколько
капель малафьи, из которых образовалась Эжени? А? Смею думать, что нет.
Так
 с какой стати вы сегодня имеете право требовать от не╦ признательности
за то, что кончили, когда кто-то ╦б вашу мерзкую пизду? Знайте, мадам: нет
ничего более вымышленного, чем отцовские и материнские сантименты к своим
детям, и детские - по отношению к своим родителям. Ничто не да╦т
оснований, ничто не поддерживает, ничто не порождает такие чувства,
которые здесь приветствуются, а там - презираются, ибо есть страны, где
родители убивают своих детей, а есть - где дети перерезают горло своим
родителям. Если бы взаимная любовь была установлена Природой, то голос
крови не был бы вымыслом, и тогда родители, никогда не видевшие своих
детей, не знавшие об их существовании, узнавали бы своих сыновей, обожали
бы их, а сыновья различали бы своих отцов, бросались бы им в объятия и
относились бы к ним с
 почтением. Что же мы видим вместо этого? Взаимную
закоренелую ненависть:
дети, которые, ещ╦ не достигнув зрелого возраста, не могут терпеть
своих отцов отцы, которые отсылают подальше своих детей, потому что
никогда не могли выносить их рядом с собой. Посему эти так называемые
инстинкты - абсурдная выдумка. Своекорыстие изобретает их, обычай
предписывает, привычка поддерживает, но Природа вовсе не вкладывала их в
наше сердце. Скажите мне, разве животные испытывают подобные чувства?
Конечно же, нет. Вот почему именно с них надо брать пример, когда хотят
познать Природу. О, отцы! Не тревожьтесь по поводу, так сказать,
несправедливости, если ваши страсти и интересы влекут вас на создание этих
существ, бытие которых вам неведомо, и которые возникли благодаря
нескольким каплям вашей спермы. Вы им ничего не должны, вы жив╦те не для
них, а для себя вы были бы
 глупцами, если бы вас заботил кто-то, кроме вас
самих. А вы, дорогие дети, которые гораздо свободней - если только
возможно быть гораздо свободней - от этого родительского почтения, в
основе которого лежит иллюзия, вы тоже должны осознать, что ничем не
обязаны людям, чья кровь произвела вас на свет. У них нет ни жалости, ни
благодарности, ни любви - и пусть они дали вам жизнь, но у них нет
никакого права требовать этих чувств от вас. Они трудятся только на себя -
пусть и устраиваются, как хотят. Величайшей глупостью было бы заботиться о
них - никакие отношения не могут заставить вас делать это, никакой закон
не указывает, ничто не предписывает. А ежели, случайно, вы услышите
внутренний голос - обычай ли вдохновляет его звучание, или он начинает
прорезаться под влиянием ваших моральных
 убеждений - глушите его без
всяких сомнений и жалости. Все эти абсурдные сантименты, которые Природа
всегда отвергает, а разум - отрицает, есть лишь результат местных нравов,
плод географического курь╦за, климата!
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - Как! А мои заботы, которыми я е╦ окружала! А
образование, которое я ей дала!..
ДОЛЬМАНСЕ. - О! Что касается забот, то они - лишь результат условностей
или тщеславия. Вы сделали только то, что предписывают обычаи страны, в
которой вы жив╦те. Так что Эжени не обязана вам ничем. Что же касается
образования, которое вы ей дали, то оно оказалось отвратительным, и
поэтому мы должны были заменить ей все убеждения, что вы ей втемяшили. Ни
одно из них не принесло бы ей счастья, нет ни единого, которое не
оказалось бы нелепым или лживым! Вы говорили ей о Боге, будто
 он
существует, о добродетели, будто она необходима, о религии, будто все
религиозные культы не есть результат бессовестного обмана и бесконечной
глупости вы говорили об Иисусе Христе, будто бы этот мошенник не был
разбойником и мерзавцем. Вы внушали ей, что ебаться - грех, тогда как ебля
- самое прекрасное в жизни. Вы хотели сделать е╦ высокоморальной, тогда
как счастье девушки неотделимо от разврата и безнравственности, тогда как,
без сомнения, самая счастливая женщина - это та, что погружена в грязь и
похоть, та, что больше всех презирает предрассудки и издевательски
высмеивает сво╦ доброе имя. Не пребывайте в заблуждении, сударыня, вы
ничего не сделали для своей дочери, вы не выполнили по отношению к ней ни
одного обязательства, что налагает Природа. Так что Эжени может отплатить
вам только ненавистью.
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - Господи милостивый! Моя
 Эжени пропала, это ясно...
Эжени, моя любимая Эжени, в последний раз внемли мольбе той, что дала
тебе жизнь. Это не приказ, это просьба. К несчастью, очевидно, что ты
окружена здесь чудовищами. Беги этой опасности, ид╦м со мной, на коленях
прошу тебя!
(Она падает на колени.)
ДОЛЬМАНСЕ. - Какая трогательная сцена!.. К делу, Эжени, будьте с ней
помягче.
ЭЖЕНИ, (полуголая, как, без сомнения, помнит читатель.) - Вот вам,
дорогая матушка, моя задница... Она точно на уровне ваших губ, поцелуйте
е╦, моя сладкая, пососите е╦. Это вс╦, что Эжени может для вас сделать...
Запомните это, Дольмансе - я всегда буду вести себя как ваша достойная
ученица.
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ, (с ужасом отталкивая Эжени.) - Чудовище! Я отрекаюсь
от тебя, ты мне больше не дочь!
ЭЖЕНИ. - Добавьте к этому несколько проклятий, коль пожелаете, дорогая
маменька, и тогда
 вс╦ это станет ещ╦ трогательней. Но мне-то будет
по-прежнему безразлично.
ДОЛЬМАНСЕ. - Полегче, мадам, полегче. Это оскорбление. С нашей точки
зрения, вы слишком грубо отпихнули Эжени, а я ведь уже вам сказал, что она
находится под нашим покровительством. За преступлением должно последовать
наказание. Будьте добры раздеться догола, дабы получить то, что вы
заслужили вашей грубостью.
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - Мне раздеться?!..
ДОЛЬМАНСЕ. - Огюстэн, раз она сопротивляется, послужи мадам горничной.
(Огюстэн грубо бер╦тся за дело. Госпожа де Мистиваль старается
защититься.)
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ, (госпоже де Сент-Анж.) - О Боже, где я нахожусь?
Сударыня, вы отда╦те себе отч╦т, что позволяете так обращаться со мной
в вашем доме? Вы что, думаете, я не буду жаловаться?
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Я вовсе не уверена, что вам это удастся.
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - Господи, да меня здесь убьют!
ДОЛЬМАНСЕ.
 - Почему бы и нет?
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Минуточку, господа. Прежде, чем тело этой красотки
предстанет перед вашим взором, будет уместно предупредить вас о состоянии,
в котором оно находится. Эжени только что шепнула мне на ушко, что вчера
е╦ муж чуть не сломал руку, хлестая е╦ за какую-то мелкую провинность... и
Эжени уверяет меня, что вы увидите жопу, которая выглядит как муаровая
тафта.
ДОЛЬМАНСЕ, (едва госпожа де Мистиваль оказалась голой.) - Боже мой, это
чистая правда. Мне кажется, что я никогда не видел такого истерзанного
тела...
Но, господи Иисусе, у не╦ спереди не меньше следов, чем сзади!
Однако... я тут вижу дивную жопу. (Он целует е╦ и тискает.)
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - Оставьте меня, оставьте, или я позову на помощь!
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ, (подойдя к ней и схватив е╦ за руку.)
 - Слушай,
блядь, я тебе сейчас вс╦ объясню!.. Ты - наша жертва, посланная твоим
собственным мужем. Ты должна подчиниться судьбе, потому что ничто тебя не
спас╦т... Что тебя жд╦т? Сама не знаю: может быть, тебя повесят, колесуют,
четвертуют, взд╦рнут на дыбу, сожгут заживо - выбор пыток зависит от твоей
дочери, поскольку она будет распоряжаться твоей жизнью. Ты настрадаешься,
блядь! Но прежде, чем мы прикончим тебя, ты пройд╦шь через бесчисленное
количество всевозможных унижений. И я предупреждаю, что кричать бесполезно
- в этих стенах можно зарезать быка, и никто не услышит его мычания. Твои
лошади и твои слуги уже отосланы. Так что повторяю, моя красотка, твой муж
разрешил нам делать то, что мы делаем. Ты попала в ловушку только по своей
глупости, и выбраться из не╦ невозможно.
ДОЛЬМАНСЕ. - Надеюсь, теперь мадам полностью
 успокоилась.
ЭЖЕНИ. - Слишком много чести, давать ей такие объяснения.
ДОЛЬМАНСЕ, (продолжая щупать и шл╦пать е╦ по ягодицам.) - Поистине, в
лице госпожи де Сент-Анж вы имеете добрую подругу... Где теперь отыщешь
такую искренность? Сколько прямоты в е╦ тоне, когда она к вам обращается!..
Эжени, подойдите-ка сюда и выставьте свой зад рядом с материнским, я
хочу сравнить ваши жопы. (Эжени повинуется.) Видит Бог, что ваша -
прекрасна, моя дорогая, но и жопа мамаши ещ╦ совсем недурна... пока...
через пару минут я позабавлюсь, ебя вас обеих... Огюстэн, подержи-ка мадам.
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - Господи помилуй, это же насилие!
ДОЛЬМАНСЕ, (продолжая выполнять задуманное и начиная выжопливать
мамашу.) - Вовсе нет, нет ничего проще!.. Глядите, вы его едва
почувствовали!..
Ясно, что ваш муж частенько ходил этой дорожкой. Твой чер╦д, Эжени...
Да, не сравнить... Ну, вот, я
 доволен, мне просто хотелось размяться,
чтобы войти в форму... ну а теперь установим нужный порядок. Прежде всего,
сударыни, вы, Сент-Анж и вы, Эжени, извольте вооружиться искусственными
хуями, чтобы по очереди всаживать их ей изо всех сил то в пизду, то в
жопу. Шевалье, Огюстэн и я, действуя нашими собственными членами, будем
сменять вас в нужный момент. Начну я, и как вы можете догадаться, я опять
засвидетельствую почтение е╦ жопе. В течение наших игр, постепенно, каждый
волен решить для себя, какой пытке он хочет е╦ подвергнуть, но имейте в
виду, что е╦ страдания должны нарастать постепенно, чтобы не убить е╦
раньше времени... Огюстэн, милый мой мальчик, выеби и тем утешь меня -
ведь я обязан ебать в жопу эту старую корову.
Эжени, позвольте мне целовать ваш прекрасный зад, пока я ебу
 вашу
мамочку, а вы, мадам, приблизьте ваш, чтобы я мог его потискать...
по-сократовски.
Когда еб╦шь в жопу, ты должен быть окруж╦н стеной из жоп.
ЭЖЕНИ. - А что вы собираетесь делать с этой сукой, друг мой, когда вы
начн╦те изливать сперму?
ДОЛЬМАНСЕ, вс╦ это время играя хлыстом. - Самое естественное, что может
быть: вырывать из ляжек щипцами волосы и куски мяса.
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ, понимая, какие страшные муки е╦ ожидают, - Чудовище!
Преступник! Он изуродует меня!.. О, Боже милостивый!
ДОЛЬМАНСЕ. - Не взывайте к нему, голубушка, он останется глух к вашим
мольбам, как и к мольбам прочих: никогда это всемогущее существо не
ввязывалось в дело, суть которого - просто жопа.
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - О, как мне больно!
ДОЛЬМАНСЕ. - Как удивительна несовместимость человеческих проявлений!..
Ты страдаешь, моя возлюбленная, ты плачешь, а я вот
 кончаю... о,
блядища!
Я бы тебя придушил, если бы я не хотел оставить это удовольствие для
других. Она твоя, Сент-Анж. (Госпожа Сент-Анж еб╦т е╦ искусственным членом
в жопу и в пизду и также наносит ей несколько ударов кулаком. Затем
шевалье шествует по обеим дорожкам и, кончая, влепляет ей пощ╦чины.
Следующим приступает Огюстэн, он действует подобным же образом, а в конце
щиплет е╦ и бь╦т кулаком. Пока происходит эта битва, снаряд Дольмансе
перелетает из жопы одного участника в жопу другого, и Дольмансе
поддерживает всеобщее возбуждение своими речами.) Ну-ка, прекрасная Эжени,
поебите свою мать, прежде всего в пизду.
ЭЖЕНИ. - Идите, милая матушка, я буду вашим мужем. Этот вроде побольше,
чем у вашего супруга, не так ли? Ничего, он влезет... О, мамочка, дорогая,
ты плачь, кричи, громко кричи, когда тебя еб╦т дочка!.. А вы,
 Дольмансе,
ебите меня в жопу!.. Ну, вот, я одновременно совершаю кровосмешение,
адюльтер и содомию - я, девушка, потерявшая невинность только сегодня. Вот
это прогресс, друзья мои!.. С какой скоростью я продвигаюсь по тернистой
тропе порока!.. Да, я погибшая девушка!.. Ты, кажется, кончаешь,
матушка... Дольмансе, посмотрите на е╦ глаза, она кончает, не правда ли?..
Ах, блядь, я научу тебя, как развратничать!..
Ну, сука, а как тебе это нравится? (Она сжимает, щиплет, скручивает
груди матери.) О, еби меня Дольмансе... еби, мой дружок... я умираю!
(Кончая, Эжени обрушивает на груди и бока матери десять-двенадцать сильных
ударов.)
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ, (близкая к обмороку.) - Пощадите меня, молю вас...
мне... мне плохо... я теряю сознание... (Госпожа де Сент-Анж хочет ей
помочь, но Дольмансе останавливает е╦.)
ДОЛЬМАНСЕ. - Погодите, оставьте е╦, нет ничего сладострастнее, чем
любоваться женщиной в обмороке. Мы
 похлещем е╦, и это привед╦т е╦ в
сознание... Эжени, ложитесь на тело вашей жертвы... я хочу убедиться в
несгибаемости вашей воли. Шевалье, поебите е╦ на теле матери, лежащей в
беспамятстве, и пусть Эжени дрочит нас - Огюстэна и меня - одновременно,
обеими руками. А вы, Сент-Анж, дрочите е╦, пока е╦ ебут.
ШЕВАЛЬЕ. - Вообще говоря, Дольмансе, то, что вы заставляете нас делать
- ужасно. Мы надругаемся не только над Природой и небесами, но и над
святыми законами человечности.
ДОЛЬМАНСЕ. - Ничто меня так не веселит, как тяж╦лые приступы
добродетели у шевалье. Но, из всего, что мы делаем, в ч╦м, ч╦рт побери, он
усматривает какое-либо надругательство над Природой, небесами и над
человечеством? Друг мой, именно Природа наделяет распутников убеждениями,
которые они претворяют в жизнь. Я уже тысячу раз говорил вам, что для
идеального
 поддержания равновесия Природа нуждается то в пороках, то в
добродетелях и внушает то одно желание, то другое, согласно своим
надобностям, так что мы вовсе не делаем зла, уступая этим желаниям, какими
бы они ни были. А что касается небес, мой дорогой шевалье, прошу вас, не
надо их страшиться: есть единственный двигатель в этом мире, и этот
двигатель - Природа. Чудеса, а вернее, физические явления этой матери
человеческого рода по-разному толковались людьми и обожествлялись ими,
принимая тысячи образов, один причудливее другого. Обманщики и пройдохи
злоупотребляли легковерием ближних и потворствовали их нелепым гр╦зам. Вот
что шевалье именует небесами и над чем он боится надругаться!.. Он также
считает, что мы надругаемся над законами человечности, позволяя себе
сегодня эти мелочи и глупости. Заруби себе на носу, мой трусливый
простачок: то, что дураки называют человечностью, есть
 не что иное, как
слабость, порожд╦нная страхом и эгоизмом. Эта фальшивая добродетель
порабощает только немощных людей, и она неведома тем, чей характер
сформирован стоицизмом, храбростью и философией. За дело, шевалье, за дело
и не бойся ничего. Даже если мы истолч╦м эту блядь в порошок, в этом не
будет никакого преступления. Человеку невозможно совершить преступление.
Когда Природа внушает человеку неотвратимое желание совершить злодеяние,
она предусмотрительно делает для него невозможными те действия, которые
могли бы помешать е╦ работе или противоречить е╦ воле. Будь же уверен, мой
друг, что вс╦ остальное вполне допустимо, ибо она не настолько глупа,
чтобы позволить нам причинить ей неудобство или вносить беспорядок в е╦
деятельность. Мы - слепые орудия е╦ желаний, и если бы она пожелала
уничтожить мир в огне, то единственным преступлением было бы оказывать ей
сопротивление. Все преступники
 на земле - не что иное, как послушные
исполнители е╦ капризов... Итак, Эжени, ложитесь.
Но что я вижу?.. Она бледнеет!
ЭЖЕНИ, ложась на свою мать. - Бледнею? Я? Господи, вовсе нет! Скоро вы
увидете, что совсем наоборот! (Ложится в нужную позу. Госпожа де Мистиваль
по-прежнему в обмороке. Когда шевалье спускает, группа распадается.)
ДОЛЬМАНСЕ. - Как? Эта сука ещ╦ не очнулась! Розги! Я говорю, принесите
розги!.. Огюстэн, сбегай-ка и сорви мне в саду несколько веток терновника.
(Ожидая, он хлещет е╦ по лицу.) Честное слово, я боюсь, что она сдохла:
ничего не помогает.
ЭЖЕНИ, (с раздражением.) - Сдохла?! Так что, выходит, я должна буду
носить ч╦рное летом? А мне пошили такие прелестные платья!
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Ах ты, маленькое чудовище! (Она разражается смехом.)
ДОЛЬМАНСЕ, (беря терновник у вернувшегося Огюстэна.) - Посмотрим,
принес╦т ли результаты
 это последнее средство. Эжени, сосите мне хуй, пока
я стараюсь вернуть вам вашу мать. А ты, Огюстэн, верни мне удары, которые
я буду расточать этой даме. Я не буду возражать, шевалье, если вы будете
ебать в жопу свою сестричку, прич╦м расположитесь так, чтобы я мог
целовать ваши ягодицы, пока я тут орудую.
ШЕВАЛЬЕ. - Что ж, давайте подчинимся ему, раз нет возможности убедить
этого мерзавца, что вс╦, что он заставляет нас делать - ужасно.
(Выстраивается мизансцена. По мере того, как секут госпожу де Мистиваль,
она приходит в себя.)
ДОЛЬМАНСЕ. - Ну, видите эффективность моего лекарства? Я же говорил,
что оно над╦жное.
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ, (открывая глаза.) - О Боже! Зачем вы меня вызвали из
могилы? Зачем вы возвращаете меня к ужасам жизни?
ДОЛЬМАНСЕ, (продолжая е╦ хлестать.) - Да потому, дорогая маменька, что
мы
 ещ╦ не обо вс╦м поговорили. Разве вы не должны выслушать приговор?
Разве он не должен быть привед╦н в исполнение?.. Давайте-ка расположимся
вокруг нашей жертвы, пусть она стоит на коленях в центре круга и пусть она
в трепете слушает то, что мы ей объявим. Госпожа де Сент-Анж, не
соблаговолите ли начать. (Нижеследующие речи произносятся в то время как
действующие лица продолжают свои занятия.)
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Я приговариваю е╦ к повешению.
ШЕВАЛЬЕ. - Разрезать, как в Китае, на восемьдесят тысяч кусочков.
ОГЮСТЭН. - А я бы е╦ просто заживо сломал надвое.
ЭЖЕНИ. - Тело моей красивенькой матушки нашпигую серными фитилями и
подожгу их один за другим. (Круг размыкается.)
ДОЛЬМАНСЕ, (хладнокровно.) - Хорошо, друзья мои. Будучи вашим
руководителем и наставником, я смягчу приговор. Но отличие, которое
обнаружится между моим приговором и тем, что
 требовали вы, будет
заключаться в том, что ваши приговоры напоминают злые шутки, тогда как мой
будет больше похож на плутовство. Я прив╦л слугу, который жд╦т у дома. У
него восхитительный член, подобного которому не найти в Природе. Однако из
него сочится болезнь, ибо его пожирает одна из наиболее ужасных форм
сифилиса, где-либо виданных. Я позову его, и мы устроим совокупление - он
впрыснет свой яд в два естественных канала, которые украшают эту милую и
любезную даму. В результате этого, в течение всего воздействия этой
жестокой болезни, блядь будет помнить, что нельзя беспокоить дочь, когда
та еб╦тся. (Все аплодируют. Вводят слугу, Дольмансе обращается к нему.)
Ляпьерр, выеби эту женщину. Она в прекрасном здравии, и это развлечение,
быть может, излечит тебя. По меньшей мере, это может стать прецедентом
чудесного излечения.
ЛЯПЬЕРР. - Прямо перед
 всеми, сударь?
ДОЛЬМАНСЕ. - Ты что, боишься показать нам свой хуй?
ЛЯПЬЕРР. - Господи, конечно, нет! Он у меня очень красивый... За дело,
сударыня, соблаговолите, подготовиться...
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - О Боже, какое страшное проклятие!
ЭЖЕНИ. - Это лучше, чем умереть, матушка, уж по крайней мере, я поношу
летом свои красивые платьица.
ДОЛЬМАНСЕ. - А мы тем временем повеселимся. По-моему, мы должны
похлестать друг друга: госпожа Сент-Анж будет сечь Ляпьерра, чтобы он
получше ╦б госпожу де Мистиваль. Я буду драть госпожу де Сент-Анж, Огюстэн
будет стегать меня, Эжени - Огюстэна, а е╦ будет изо всех сил бить
шевалье. (Вс╦ так и происходит. После того, как Ляпьерр выеб госпожу де
Мистиваль в пизду, его господин приказывает ебать е╦ в жопу, и тот
исполняет приказ. Когда вс╦ закончено, Дольмансе продолжает.) Блестяще!
Теперь ступай, Ляпьерр.
Подожди.
Вот держи
 десять луи. Да, с Божей помощью, это была такая прививка,
которую Троншену во всю свою жизнь не сделать!
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - А теперь мне кажется исключительно важным не
позволить, чтобы яд, циркулирующий в венах мадам, вылился наружу. Поэтому
Эжени должна тщательно зашить вам пизду и жопу, чтобы ядовитая жидкость
осталась вся там, не испарилась и не вытекла, а скорее прокалила ваши
кости.
ЭЖЕНИ. - Замечательная идея! Быстрее, быстрее, дайте мне иголку и
нитку!..
Раздвиньте ваши ляжки, матушка, я зашью вас, чтобы у меня больше не
было ни братиков, ни сестричек. (Госпожа де Сент-Анж да╦т ей большую иглу,
в которую продета толстая красная навощ╦нная нить. Эжени зашивает.)
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - О Боже, как больно!
ДОЛЬМАНСЕ, (смеясь, как сумасшедший.) - Бог ты мой! Отличная идея! Она
делает тебе честь, моя милая. Мне бы
 это никогда в голову не пришло.
ЭЖЕНИ, (время от времени прокалывая губы пизды, иногда втыкая иглу в е╦
нутро, а иной раз коля иглой в живот и лобок матери.) - Не обращайте на
это внимания, мамаша. Я просто проверяю остри╦ иглы.
ШЕВАЛЬЕ. - Эта маленькая шлюха хочет, чтобы она истекла кровью до
смерти.
ДОЛЬМАНСЕ, (заставив госпожу де Сент-Анж дрочить его, пока он следит за
процедурой.) - Господи, как у меня стоит от этого выверта! Эжени, делай
больше стежков, чтобы шов был крепче.
ЭЖЕНИ. - Если понадобится, я сделаю больше двухсот... Шевалье,
подрочите меня, пока я работаю.
ШЕВАЛЬЕ, (слушаясь.) - Никогда не видел такой порочной девки!
ЭЖЕНИ, (очень возбужд╦нная.) - Не оскорбляйте меня, шевалье, а то я вас
уколю!
Лучше дрочите меня как следует. Пощекочите меня чуточку в жопе, мой
дружок -
что, у вас всего
 одна рука? Я ничего больше не вижу, смотри, я делаю
стежки повсюду... Надо же, моя иголка блуждает то у не╦ в ляжках, то в
сиськах...
О,
разъебись, какое наслаждение!..
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - Ты меня разрываешь на куски, мерзкая тварь! Как
мне стыдно, что я дала тебе жизнь!
ЭЖЕНИ. - Полно, маменька, успокойтесь. Вс╦ закончено.
ДОЛЬМАНСЕ, (с огромной эрекцией, что дело рук госпожи де Сент-Анж.) -
Эжени, разрешите мне заняться жопой. Это по моей части.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - У вас так стоит, Дольмансе, что вы из не╦ сделаете
мученицу.
ДОЛЬМАНСЕ. - Какая разница! Разве у нас нет письменного разрешения
делать с ней вс╦, что мы хотим? (Клад╦т е╦ на живот, бер╦т иглу и начиает
зашивать ей дырку жопы.)
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ, (вопит страшным голосом.) - А-а-а!..
ДОЛЬМАНСЕ, (глубоко втыкая иголку в е╦ плоть.) -
 Тихо, сука! Или я
сделаю из твоей жопы фарш... Эжени, подрочите меня!..
ЭЖЕНИ. - Охотно, но при условии, что вы станете колоть е╦ энергичнее, а
то, согласитесь, вы почему-то щадите е╦. Она его дрочит.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Ради меня, поработайте над этими двумя огромными
ягодицами!
ДОЛЬМАНСЕ. - Терпение! Я е╦ скоро нарежу, как бычий огузок. Эжени, вы
забываете мои наставленья - вы закрываете головку хуя!
ЭЖЕНИ. - Это потому, что страдания этой суки настолько возбуждают мо╦
воображение, что я уже не знаю, что делаю.
ДОЛЬМАНСЕ. - ╗баный Бог! Я теряю голову! Сент-Анж, пусть Огюстэн тебя
выжопит у меня перед глазами, братец твой пусть посну╦т у тебя в пизде, а
сверх того, устройте мне панораму жоп: эта картина меня доконает. (Он
прокалывает ягодицы госпожи де Мистиваль, пока выстраивается прошенное им
расположение.) Получай, дорогая
 мамаша, вот так... и ещ╦ раз! (Он вонзает
в не╦ иглу по меньшей мере двадцать раз.)
Г-ЖА ДЕ МИСТИВАЛЬ. - Помилуйте меня, сударь! Я умоляю вас, помилуйте
меня... вы меня убиваете...
ДОЛЬМАНСЕ, (озверев от наслаждения.) - Я хотел бы... давно же у меня
так не стоял, никогда не думал, что это возможно после стольких
семяизвержений.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ, (выполняя его приказ.) - Мы расположились так, как
нужно, Дольмансе?
ДОЛЬМАНСЕ. - Огюстэн, повернись немножко вправо, жопа недостаточно
видна, пусть он наклонится ниже, я должен видеть дырку.
ЭЖЕНИ. - Вот блядь, смотрите, она вся в крови!
ДОЛЬМАНСЕ. - Да, много крови, не правда ли? Ну, а остальные готовы? Я
же через минуту орошу бальзамом жизни нанес╦нные мною раны.
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Да, мой сладкий, да... я захожусь... мы подходим к
концу одновременно...
ДОЛЬМАНСЕ, (он завершил сво╦
 дело, и спуская, остервенело колет ягодицы
своей жертвы.) - О, трижды ╦баный Бог... моя сперма изливается... она
пропадает... Эжени, направьте е╦ на бока, которые я изувечил... о блядь!
вс╦...
больше не осталось... ну почему слабость сменяет такую яркую страсть?
Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Еби, еби меня братец, я кончаю!.. Огюстэну:
Пошевеливайся же, великий мудак! Ты что, не знаешь, что, когда я
кончаю, ты должен глубже засаживать мне в жопу! О великий Боже, до чего же
сладко, когда тебя ебут двое мужчин... (Группа размыкается.)
ДОЛЬМАНСЕ. - Ну, теперь мы вс╦ обговорили. (Обращаясь к госпоже де
Мистиваль.) Эй, шлюха, можешь одеваться и уходить, когда пожелаешь. Знай,
что твой муж позволил нам проделать вс╦, что мы над тобой проделали. Мы
тебе говорили, а ты не верила. (Он показывает ей письмо.) Пусть это будет
тебе уроком,
 напоминающим, что твоя дочь достаточно взрослая, чтобы делать
то, что ей вздумается, что она любит ебаться, что она была рождена для
ебли и что если ты сама не хочешь ебаться, то самое лучшее - оставить е╦ в
покое. Убирайся!
Шевалье тебя проводит до дому. Попрощайся со всеми, потаскуха! На
колени, поклонись дочери и проси е╦ прощения за сво╦ омерзительное к ней
отношение...
Эжени, отвесьте-ка своей матушке две хорошие оплеухи, а когда она будет
у порога, помогите ей его переступить несколькими похотливыми пинками в
жопу.
Вс╦ это исполняется. Прощай, шевалье. Смотри, не выеби мадам по дороге
- помни, что она зашита и что у не╦ сифилис. (После ухода шевалье и
госпожи де Мистиваль.) Ну, а теперь, друзья, давайте пообедаем, а потом
все четверо ляжем спать... в одну постель. Да, это был насыщенный день.
 Я
обедаю с особым аппетитом и сплю исключительно крепко, когда в течение дня
я хорошенько измараю себя тем, что наши дураки называют преступлениями.
1795
Маркиз де Сад

Кто аффтара больным сочт╦т, не торопитесь с выводами.
О маркизе де Саде большинство имеет довольно смутное представление, отталкиваясь при этом от словечка "садизм". Однако как раз садистом, в обычном понимании этого слова, Сад не был: во время французской революции якобинцы даже собирались казнить его за гуманность, которую он проявлял, будучи членом революционного трибунала. Одни считают маркиза де Сада гнусным чудовищем, другие - гением свободомыслия, но ни те, ни другие не обращают внимания на собственное мнение маркиза о себе самом. А он, по его собственным словам, всю жизнь боролся с теми, кто приукрашивает порок, и стремился выставить его в наиболее неприглядном обличье. То есть, в переводе на современный язык, он старался высветить тупиковые точки и подводные камни в нашем стремлении к наслаждениям. Желая помочь человечеству, он использовал несколько необычный вид нравственной проповеди - "доказательство от противного". И таких "доказательств от противного" в его творчестве находится гораздо больше, чем, быть может, сам он об этом подозревал.

Представляю, встречаются два чуда и начинают кусаться и царапацца
На самом деле не упасть бы под стол от волнения и восторга..