Вот старое одно - гражданская, типа, лирика, составленная из юношеского максимализма, помноженного на женские рифмы.

        Метровидение
	За дверями цвета хмари                    
        жизнь меняют в автоматах,                   
        и доверчивые твари                      
        три по пять берут за брата -                 
        дань последним повышеньям                   
        в йенах, долларах и штуках...                 
        здесь почти не слышно тени,                  
        здесь совсем не видно звука:                 
        заливает подземелье                      
        склизь протухшего неона,                   
        и в тиши бетонной кельи                    
        робкий топот миллионов                    
        будит мудрое сознанье,                    
        затерявшееся где-то                      
        между рвотами и снами                     
        на окраине клозета.                      
        Плавно трогаются черви                    
        и, елозя томным чревом,                    
        проникают в массу черни,                   
        уходя все время влево;                    
        за окном струятся стены                    
        в проводах, крючках и числах;                 
        электрические вены                      
        кровью харкают искристой,                   
        и продавленность сидений                   
        похотливо ждет
 разврата,                   
        липкий плен метровидений                   
        за стеклом рождает брата -                  
        жертву пьяного аборта:                    
        сев на восемь остановок,                   
        толстый, потный и потертый,                  
        просит брат подать спиртного;                 
        справа кто-то в форме цисты                  
        создает подобье тверди,                    
        спорят два больших экзистен-                 
        циалиста о бессмертьи                     
        и таят в карманах Сартра,                   
        отвлекаясь лишь на бедра,                   
        недостойные Монмартра,                    
        но открытые осмотру;                     
        и стучит в пустой грудине                   
        счетчик гейгеровских актов,                  
        обрываясь посредине                      
        неоконченного такта.                     
        Десять метров до рассвета;                  
        в материнской злой утробе                   
        черви ползают от века                     
        между праздничных надгробий                  
        и, вращая стрелки нудно,                   
        исчезают без следа...                     
        Это поезд ниоткуда,                      
        это поезд в
 никуда.       

А давно написано? Спрашиваю потому, что ни черта в этом
"андерграунде" не изменилось.
Разве что бомжей стало больше.)

Да угадать легко: помнишь, когда в метро за пятнадцать копеек ("три по пять") пускали?

Сильный стиш.
Никогда бы тебя в нем не узнала.

Я сам себя, бывало, тоже не узнавал. Однажды, во время одного из визитов в Москву, один из моих друзей прочитал настолько незнакомое мне стихотворение, что я спросил, а какая собственно связь между этим стихом и нами -- вызвав немалое удивление всего присутствовавшего народа. Стих оказался моим (тут уж настала моя очередь удивляться) -- одним из тех, что навсегда остались в черновиках и показанными лишь близким друзьям - уходя в забвение для меня самого.

Очень здОрово написано!

Спасибо!
Ну, раз на форуме сейчас атмосфера совсем не лирическая (и даже не гражданская;-), тисну-ка я ещ╦ одно старенькое -- примерно в тему нынешней оживленной дискуссии о судьях и подсудимых. Поскольку стихотворение это тут уже появлялось - мильон пардонов тем, кто видит его во второй раз. В таком случае можно пропробовать прочитать его снизу-вверх или справа-налево.

Крайность
В этом мире бескрайних равнин --
путь не наш
         и не нами намечен...
"Не суди, да не будешь судим!" --
заучили,
а все ж до седин
             ты всегда -- 
то истец,
         то ответчик.
То палач и секира в руках палача --
               то усталая шея на плахе.
То втоптать --
         то венком увенчать;
засмеяться --
         и плакать, и плакать...
Больно, доктор! --
а доктор сегодня -- больной...
Знать, опять перебрал панацеи,
где намешано все:
поцелуи с
 войной,
свадьбы,
        поминки,
               кирки,
                     Цирцеи...
-- Ах, скажите же, врач,
это что за напасть:
        нам никак не пройти посредине.
То летать --
        то упасть.
То любить --
        то проклясть.
Иль с толпою брести --
                  иль в пустыне...
Доктор, господи Вас сохрани,
расскажите, за что так печально
в этом мире бескрайних равнин
торжествует
          бескрайняя
                   крайность?

В этом мире бескрайних равнин
В этой строке слышится тяфтяфлогия,
слышишь?

с этой проблемой - к логопеду.