За последние сто лет вышло в свет более 60 тысяч книг, посвященных жизни и смерти Иисуса. Однако лишь немногие из них затрагивали тему суда над ним. Это удивительно, т.к. в истории человечества не было судебного процесса, имевшего такие значительные последствия, как этот. И ни один процесс не содержал столь далеко идущих признаков судебной ошибки. И ни один процесс не был освещен так неудовлетворительно и неполно.

Свою лепту в правовое освещение события многовековой давности внесли, в том числе, российские толкователи Свящ.Писания — магистр богословия А. Лопухин (1852-1904) и священник Афанасий Гумеров (иеромонах Иов).В своем трактате „Суд над Иисусом Христом, рассматриваемый с юридической точки зрения".Лопухин особое внимание уделил процессуальным нарушениям в действиях синедриона:

"Суд начался, продолжался и, как кажется, был кончен в течение одной почти ночи; свидетели против Обвиняемого были подысканы судьями, но свидетельские показания не могли быть приняты даже и такими судьями.

Суд начался перекрестными допросами, которых еврейский закон не дозволял, и окончился требованием собственного сознания, прямо запрещенным еврейскими толкователями закона.

За судом последовал двадцатью четырьмя часами раньше законного срока приговор, признавший богохульством заявления права на достоинство Исполнителя надежд Израиля. Такой суд не имел ни форм, ни добросовестности законного судопроизводства..."

В свою очередь Гумеров в труде «Суд над Иисусом Христом» подчеркивает, что "строго говоря, был не один суд, а три — Синедриона, Ирода Антипы и Понтия Пилата".

Почему же Иисус осужден сначала иудейским синедрионом, а затем римским прокуратором Понтием Пилатом, какие противоречия содержатся в евангельских описаниях суда?

В результате 20-летнего исследования дела "о реабилитации Йешуа из Назарета" на основании первоисточников и документов, относящихся к римскому и еврейск. законодательству,известный юрист-теоретик , специалист по истории междунар.права и юриспруденции Х. Коэн написал книгу «Суд над Иисусом из Назарета" («Иисус: суд и распятие»), в к-рой даёт убедительное обьяснение многим связанных с этим судом вопросов. Вывод Коэна был таким:

реабилитации обвиняемый Йешуа из Назарета по закону не подлежит. По еврейскому праву, Он не был и не мог быть осужден, а потому в рамках еврейской юрисдикции и реабилитирован быть не может.По римскому же праву – несомненно совершил то правонарушение, в котором его обвинил Пилат ("оскорбление Величества") и наказан был в соответствии с действующим имперским законом. Это было жестокое, несправедливое, но юридически, увы, неотменяемое наказание.

Ниже приводятся некоторые фрагменты из книги Коэна.Коэн подвергает евангелистов "перекрестному допросу", заранее настроенный на то, что любое показание свидетеля обвинения содержит путаницу, неточности, присущие обычному человеческому взору.

Евангелия, действительно, содержат массу противоречий.

Типичный пример. В синоптических евангелиях говорится, что Йешуа был арестован "людьми первосвященника", т. е. храмовой стражей . Иоанн же, со своей стороны, добавляет, что отряд был не только от "первосвященника", но и "от фарисеев" , о чем первые три евангелиста либо умалчивают, либо этот факт был им неизвестен. Зато, по Иоанну, с людьми Храма пришла в Гефсиманию римская когорта во главе с трибуном. Кто же арестовывал на самом деле Йешуа? Только евреи или римляне вместе с ними?

Вопрос этот отнюдь не второстепенный. Если на Масличную гору пришли люди только от первосвященника, значит, Иисус был арестован по приказу начальников Храма. Если же с ними пришли римские воины, ситуация принципиально меняется. Первосвященник не был для римского трибуна тем лицом, которое могло ему отдать приказ произвести арест нежелательного лица или просто попросить о содействии в аресте виновного перед римским судом еврея. Первосвященник как еврей, как символ еврейства, был глубоко отвратительным восточным туземцем для трибуна! И сам первосвященник неизбежно испытывал к "римской свинье" презрение. Если на месте ареста действительно находился трибун с когортой, то приказ об аресте обвиняемого мог отдать только прямой начальник трибуна – скорее всего, прокуратор Понтий Пилат. Но это значит, что Пилат заранее решил, что будет судить Йешуа. Тем паче, что суд был назначен на утро: Пилат должен был заранее познакомиться с «делом», принять какое-то предварительное решение.Но если Йешуа с самого начала должен был быть судимым Пилатом, почему на Масличную гору пришли люди первосвященника? Что, римский прокуратор не мог арестовать обвиняемого в Иерусалиме без содействия презираемых им евреев?

.Прежние авторы обычно механически присоединяли трибуна с когортой к стражникам Храма – и противоречие ими снималось. Коэн же реально показывает, насколько в принципе важно это несовпадение в текстах, как важно противоречие обнаружить и подвергнуть анализу на суде потомков.По мнению Х. Коэна, внезапный арест Йешуа дал первосвященнику и Синедриону,- главным посредникам между римскими властями и еврейской общиной, великолепный шанс:Еврейское руководство того времени было крайне заинтересовано предотвратить казнь римлянами еврея, тем более еврея, столь популярного, как Иисус... Удачная попытка спасти его могла восстановить первосвященника и Синедрион в глазах народа как его естественное и принятое им руководство . Кроме того, по мнению Х. Коэна, Синедриону важно было самому разобраться с Йешуа и для выяснения своих отношений с прокуратором. Синедриону было весьма желательно самому погасить это дело и тем самым демонстрировать обеспокоенному возможным еврейским мятежом прокуратуру свою способность самостоятельно регулировать закон и порядок. Иначе Пилат мог лишить Синедрион каких-то присвоенных ему императорами прав, ссылаясь на то, что евреи не способны без римской власти выполнять эти функции.

Такова основная версия Хаима Коэна, позволяющая одним усилием уничтожить все юридические противоречия, накопленные поколениями «библеистов» вокруг таинственного ночного заседания Синедриона.Она, в частности, поддерживается странным поведением суда в вопросе о свидетелях. Казалось бы, если Синедрион созван, чтобы заранее осудить Йешуа на смерть по обвинению в богохульстве, как это полагали евангелисты, ничего проще нет, чем найти подходящих свидетелей. Сам Иисус не раз подчеркивал, что «говорил явно миру» (Ин 18:20), учил в Храме, «где весь народ с утра приходил Нему» (Лк. 21:38). Видимо, не так трудно найти людей, готовых изложить суду то, что говорилось открыто и явно, на людях. Но Синедрион признал всех – «лжесвидетелями»! Таким образом, возможные свидетели на будущем суде у Пилата заранее «дисквалифицировались».Прежде чем перейти к анализу последнего аргумента Коэна, объясняющего, почему хитроумная тактика Синедриона провалилась, разберем еще одну существовавшую ранее в науке гипотезу относительно этого заседания – так называемую «гипотезу предварительного следствия».

По этой гипотезе Пилат не случайно отдал Йешуа на ночь еврейским судьям. Они были на самом деле не судьи, а следователи, выполнявшие некое задание для римского прокуратора, готовившими для него следственное дело. В таком случае отпадают почти все юридические возражения: заседать суду, конечно, нельзя, но совещаться людям в рабочем порядке как органу не судебному, но политико-административному – можно; можно и вести допрос обвиняемого – это не запрещено на следствии; можно и даже должно собраться не в Храме, а в частном доме, ведь не суд, а просто совещание...

Эту gипотезу Коэн опровергает следующим образом.Предварительное следствие должно вестись так, чтобы подготовить последующий суд. В таком случае и допросы, и пункты обвинения должны формулироваться так, чтобы потом на суде они могли быть проверены в ходе судебного следствия. Но между ходом ночного заседания и ходом утреннего суда у Пилата нет ничего общего! Ночью Йешуа обвиняют и допрашивают по сути религиозной доктрины – обвинение сводится к "богохульству". Синедрион ведет допрос исключительно по проблемам, подлежащим его, а не римской юрисдикции! Перед Пилатом же его обвиняют в том, что он «возмущает народ», «развращает народ» (Лк 23, 5 и 14), что он «злодей» и «самозванец, делающий себя царем» (Ин 18: 30 и 19: 12). Но никто не задал тот вопрос, констатирует Коэн, который на утро задаст Пилат и который, единственный, будет интересовать римского судью: «Ты – Царь Иудейский?»…

Eсли принять гипотезу Коэна, встают след.вопросы:-Зачем Пилат, если он не нуждался в содействии Синедриона, отдал ему узника на ночь?-В чем вообще заключался в этом казусе интерес Пилата?-Почему евангелисты так настойчиво и страстно обвиняли в предательстве именно Синедрион?-Почему сам Иисус, по словам Иоанна, тоже считал первосвященника (или Синедрион?) куда более виновным в своей погибели, чем некоего чиновника, отдавшего его в руки палачей?В расчеты опытного администратора (он пробыл на своем посту уже 8 лет) никак не могло входить поощрение в какой бы то ни было форме мятежа в Иудее. Он весьма обеспокоился, когда получил известия о безграничном влиянии Йешуа на народ… И если Синедрион, ненавидимый им, предложил совместную акцию по обезвреживанию источника мятежа, причем без лишнего шума – это могло теоретически устроить могущественного прокуратора.И потому на одну ночь, "для предварительно следствия", он мог отдать Йешуа на волю евреям. Если сами его казнят – тем лучше для прокуратора: угроза мятежа ликвидируется собственными еврейскими руками. Если нет… Что ж, по крайней мере, еврейские интриганы будут повязаны в это дело и в любом случае не навредят ему, Пилату, в политических хитросплетениях при римском дворе.По версии Х. Коэна, задача, задуманная старейшинами Синедриона в ту ночь, заключалась в спасении Йешуа от смертного приговора, неизбежно грозящего от такого судьи, как Пилат. Только такой задачей, и могли быть преодолены те юридические несообразности, тот процессуальный абсурд, который историки много десятилетий фиксируют в «ночном заседании».Что мог обещать Синедрион Пилату в обмен на предоставление этой «следственной ночи»? Ответ очевиден:отречение Иисуса от своих убеждений и раскаяние в преступной деятельности.

Синедрион мог рассчитывать на многие достижения в сложной политической игре.Он мог доказать этому дикарю Пилату, что они, умные евреи, без крови и мятежей, без особых скандалов, умело управляют соплеменниками, если только кровожадные язычники не будут мешать.Нейтрализуя опаснейшего идейно-политического конкурента, используя подвернувшуюся так кстати угрозу передать Йешуа в руки язычников, для неминуемой смерти на кресте, Синедрион на какое-то время превращался в авторитетную еврейскую инстанцию, которая " знает, как надо" действовать в сложном мире, в отличие от этих безумных крикунов-галилеян, зелотов, повстанцев, с их вечными идеями борьбы за освобождение.Спасая популярного галилеянина от римского креста, Синедрион возвращал некую легитимность своей политике «коллаборационизма» - сотрудничества с Римом. Пусть народ сам увидит, к каким благим результатам может привести компромисс, переговоры – вместо безумных бунтов и восстаний против мощи сверхдержавы.Так что они искренно могли хотеть его спасти. Не для него – ни в коем случае, но для самих себя, для своих политических расчетов. Потому и не пожалели времени, собрались в праздник, ночью, потому и забраковали всех свидетелей, которые могли на утро, на суде у Пилата некстати подтвердить какое-то обвинение (ведь Йешуа вел свои проповеди открыто!). Отныне все свидетели, кто могли сказать что-то против него, были формально забракованы и более не могли свидетельствовать. Оставалась последняя часть задуманной "судьями-следователями" операции – убедить его самого отречься…Йешуа молчал, когда шел допрос свидетелей. Возможно, они и говорили правду, но его вмешательства не требовалось: Синедрион забраковал показания сам.

И вдруг первосвященник, вопреки принятой процедуре, обращается с вопросом к нему: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос , сын Божий?» Иисус говорит ему: «Ты это сказал. Даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную Силы и грядущего на облаках небесных».

Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал: «Он богохульствует, на что еще нам свидетели» (Мф 26,63-65)

.Однако никакого богохульства, с точки зрения еврейского Закона , сказано не было. И сидение по правую руку от Бога считалось доступным для избранного Им человека (того же Мелхиседека), и говорили, что пророк (Илья) грядет на землю на облаках… Йешуа, видимо, отлично понимал смысл совершавшегося и вовсе не стремился на крест ("Господи, да минет меня чаша сия"), поэтому на прямой вопрос первосвященника ответил не прямо, а уклончиво ("Это ты сказал"), но – все-таки не отрекся.И стало ясно, что на утро – он тоже не отречется.

Потому первосвященник и разорвал на себе одежду: хитроумная игра, усилия, истраченные на переговоры с Пилатом, на дезавуирование свидетелей – все кончилось крахом. Ситуация безнадежна. Этот Сын человеческий (на иврите буквально – человек) никогда не отречется от Миссии.Разрывание одежды – это старинный символ горя в предвидении какого-то национального бедствия.Все сорвалось. Подсудимый отказался отречься. От себя...Синедрион был поставлен перед дилеммой:признать Иисуса Мессией и подчиниться его авторитету или защитить свой собственный авторитет и требовать от Иисуса верности и подчинения.На утро Йешуа отвели на римский суд к Пилату .