В ответ на:

---

Гришик. 20 лет со дня смерти
7 Июн, 2012 at 4:56 PM
Аза сидела у могилы сына, куда она приходила почти каждый день. Однажды она увидела, как на кладбище направляется свадебный кортеж. Жених подошел к Азе:
- Простите, мы пришли с музыкой. Я друг вашего сына, вот, привел свою невесту, хочу познакомить ее с Гришиком.
- Родные мои, пойте, танцуйте около моего сына. Он услышит, что осетинские ребята не пали духом, женятся, рождают сыновей и дочерей.
Ему было 15, когда 23 ноября 1989 года он оказался в первой шеренге защитников Цхинвала, которые стеной встали перед врагами, но не впус­тили их в город. В 18 лет он твердо решил идти в ОМОН. Не брали по моло­дости. Вспоминает командир ОМОНа Вадим Газзаев.
– Три месяца подряд Гришик являлся в Дубовую ро­щу, где тогда располагались омоновцы. Изрядно надоел мне своими просьбами о при­нятии его в ОМОН, и я, нако­нец, согласился. Всего месяц он послужил официально. Исполнительным, аккурат­ным был бойцом.
В тот роковой день у него был выходной, иначе бы я его на ТЭК ни за что не пустил! – грустно сказал Вадим.
Действительно, 6 июня у Гришика был выходной. По­лучилось так, что график рабочих дней отца и сына совпадал. Рано утром они вместе уходили из дома. Са­накоев – старший спешил в соматическую больницу – спасать раненных, а младший – на свой боевой пост.
– Шестого утром Гришик был чем-то озабочен, – вспо­минает его мать Аза Кокоева. –Примерно в час дня он позвонил в ОМОН, узнать как дела у ребят. Дежурный ответил ему, что в Дубовке ой остался один, остальные на ТЭКе. Им нужна подмога. Гришик, недолго думая, подхватил автомат и выбежал на улицу. Я побежала за ним, умоляя вернуться, но он не послушался. Стал «го­лосовать». Вдруг из-за угла вырулил какой-то жигуленок и Гришика и след прос­тыл. Я себе места не нахо­дила от отчаяния! Ночью он не пришел домой. Меня стало одолевать тягостное предчувствие беды. Наконец, 7 июня он явился домой за едой. Я ему положила в две сумки продуктов, какие име­лись дома, и он, как-то пе­чально глянув на меня, уе­хал, предварительно оставив ключ от квартиры на столе, чего раньше никогда не де­лал.
Вторые сутки изголода­вшие ребята не нашли возможности даже переку­сить, как примерно в 7 часов вечера их стала атаковать вражеская сторона. В сле­пой ярости враг рвался в город. Гришик был вторым пулеметчиком среди четырех ребят, которые сдерживали натиск врагов. Но грузин бы­ло много. Они волна за вол­ной накатывались и откаты­вались. Им вдогонку неслись меткие пулеметные очереди. Гришик как бы вошел в азарт. Бой увлек его вглубь вражеской обороны. Пулемет Гришика все строчил и стро­чил, до последнего патро­на. Пришлось взяться за ав­томат, но и он «выдохся». Ни одного патрона не оста­лось. Увлеченный боем, Гришик не сразу заметил вра­жеский БМП, который, сде­лав обходной маневр, дви­нулся на бойца со стороны Ередви. Он оглянулся вокруг Безоружный Гришик остался один на один со своими смертельными врагами. На миру и смерть красна, Гришик один 12 минут удерживал ТЭК. Нет! Гришик не был одинок в эту тяжелую минуту предстоя­щих страшных испытаний. Сама Осетия – мать, которой он поклялся в верности, бы­ла с ним. Она незримо скло­нилась над своим сыном, на­шептывая: «Держись, сынок! Я с тобой!» Она крепила его стойкость. Она вливала в не­го силу. БМП грозно надви­гался. Бежать уже не было смысла. Гришик прислонил­ся к стене автомойки...
Затем началось самое страшное. Раздев его донага, палачи применили все ору­дия средневековых пыток – от ножа до излюбленной ими паяльной лампы. Обе руки Гришика они обожгли, а все тело искололи ножом. Нас­ладившись вакханалией са­дизма, палачи решили обме­нять его на живых и невре­димых заложников – грузин. Истерзанный, истекающий кровью Гришик до конца ос­тавался верен себе. У него еще осталось оружие – мол­чание. И он до конца сра­жался этим оружием с вра­гами. Сколько раз подносили они рацию к его окровавлен­ным губам, требуя, чтобы Гришик попросил своих бое­вых товарищей обменять его на заложников. Наконец, он согласился. По-осетински, слабеющим голосом он пере­дал ребятам:
– Ни в коем случае не соглашайтесь. Я для обмена не гожусь.
Враги были очень удивле­ны его отказом. Как ни бе­сились изверги, они ничего не смогли добиться от своей жертвы. Даже беспомощный, он оказался сильнее их. Они снова стали приставать к не­му, чтобы хотя бы фамилию свою назвал. Но с холодным презрением он посмотрел на своих врагов и сказал:
– Я осетин. И моя Осе­тия все равно победит! – Это были последние слова Гришика. Убийцы выстрели­ли ему в рот. Затем эти монстры увезли труп в Никоз и там кое-как прикрыли землей. И только после дол­гих переговоров и уступок с нашей стороны Гамлету Битарову удалось привезти Гришика домой.
Хоронили его в необычных условиях. День и ночь город был под шквальным огнем. Люди не могли отдать пос­леднюю дань герою–муче­нику, проводить его в пос­ледний путь. Невозможно было вынести его через дверь, пришлось использо­вать окно с западной сторо­ны. Родители Гришика пони­мали, что их сын погиб дос­тойной смертью, но боль ут­раты от этого не уменьша­лась.
Отрывок из книги "Я осетин"