Рыбы не плачут.

Но люди да.

И раскиданные по земле яблоки мерцают, как тлеющие угли в разорванной земле. И женщина, актриса, балерина, которая осталась посередине этой сырой земли вместе с банкой-аквариумом с рыбой.

Она учится у рыбы кричать. Молча раскрывая рот в душераздирающем немом крике. Человеческие слова у нее остались там, до. Человеком слишком сейчас больно.

Дочка Наташка, муж Сашка, не успевший получить имя младенчик с длинными пальчиками, сын скрипача и маленькой дырочкой в голове. Они все остались в той машине. А она выжила. Она и рыба. В спектакле нет никого. Нет ужасов. Только земля. Раскиданные яблоки. Белое полотно в грязи. И при всей своей почти сказочной литературности город Мореуполь у моря под конец заплакал настоящими слезами. Прямо на сцену под звуки моря . В расставленные по сценарию ведра капали громкие слезы прямо с неба.

Это было чудо, — сказала автор пьесы Helena Petrovska

Они наконец смогли плакать. Уже оттуда

И мы пошли открывать выставку. NOÏA (кураторки Alisa Safina

и Serafima Burmistrova)

)

И снова земля. Снова и снова. В работах разных художников.

Не сговариваясь.

И в самом основании совместной монументальной работы — в нашей общей шаткой конструкции— откуда мы родом, и откуда вырвались —то ли барака, то ли лагерной вышки, то ли клетки— тоже она.

И в моих кирпичах немоты несвидетеля, но современника.

В горящих деревнях в темноте (апокалиптический проект «Россия» моего друга , фотохудожника Danila Tkachenko: он получил приз World Press Photo . В РФ он объявлен в международный розыск, против него возбуждено дело по статьям 30-2 и 213-2 в связи с сорванной спецслужбами акцией "Специальная операция": Ткаченко планировал дистанционно поджечь синие и желтые дымовые шашки, чтобы для участников московского парада 9 мая 2022 года воздух превратился во флаг Украины., но за несколько часов до акции его накрыло ФСБ , Даниле чудом удалось бежать).

Эту башню мы мы строили до полуночи накануне —и между собой назвали Empire Terrorist State Building.

Символ жалкого и преступного доминирования —на руинах чужих жизней, на раскинутом кресте бумаги, в тенях клетки вековой несвободы, в отбрасываемых кирпичом разрушенных жизней тенями—кирпич тело, кирпич -руина, невыносимая тяжесть небытия . Такой наспех сколоченной, шаткой и всё ещё возвышвющейся лагерной вышкой, увенчанной покрышкой-шиной, как венцом, отсылающей к шинам на Майдане. И фотографиями горящей Россией Данилы, как обещанием общего освобождения.

Земля была и в чёрных картинах на стене (материал указан: земля, кровь автора), и в портрете неизвестной, про которую известно только, что она убила под Гостомелем. Незнакомка. Не Брюлов. Пожилое лицо , мятая морщинистая бумага лица, которая смотрит уже по ту сторону листа.

А к вечеру стемнело и мы снова вернулись в театральный зал. И тогда театр и вовсе перестал быть театром. Точнее он им стал в каком-то ином измерении. До конца. И после конца.

На сцене были люди выжившие в Мариупольском драматическом театре и Они были на сцене вместе с актерами, но зритель не знал и не мог зеаьь, кто есть кто.

Кто-то из них работал в театре администратором, кто-то осветителем.

Спектакль, который и спектаклем не назовешь шел отрывками. В темноте.

Это был не спектакль, а трейлер.

Полная версия недоступна…

Это мой сын— говорил со сцены главный герой - в буквальном смысле слова—Игорь Тур, администратор Мариупольского театра, представляя молодого парнишку. —“Мы с ним познакомились в марте 2022 в подвале мариупольского театра.”

Потом уже за кулисами после спектакля он рассказал, что у Игоря была мама, но она там осталась. Пауза. Игорь сильный и сдержанный, неутомимый и улыбчивый вдруг резко замолкает и начинает хватать губами воздух. И я узнаю опять тот немой крик рыбы.

Пауза.

Он продолжает: «На глазах его сгорела. Он только палец с маникюром узнал потом. А больше и узнавать было нечего…Мы его когда выезжали 16 марта уже после бомбы с собой взяли. Я тогда на Азовсталь гуманитарку возил. К театру подъезжал— и тут … ну ккк вам сказать, я военный, эмоции отключать умею. Я припарковал машину окончательно и стал пробираться. Там прям куски крыши реяли в воздухе. Я по земле катался. Жена же там… потом 27 блокпостов проехали. Ребят там в минус 10 до трусов раздевали. И Сашка с нами. А как? Наш сын»

Что это ? Метатеатр? Театр о театре в театре? Театр военных действий? Когда задником служит реальная страшная война . Когда кончается искусство, а дышит не почва и судьба, но ад и призвание спустившись туда, выйти обратно на свет.

Ради тех, кто этого сделать никогда не сможет.

Рыбы не плачут. Игорь тоже не плачет. Он широко улыбается. Шутит. Цитирует то Мольера, то Бабеля. Он военный по первому образованию, но всегда мечтал о театре, стал было на старости лет аспирантом театроведения… а тут 2014, война. Младшего сына похоронил в 20-м. Он с 2017 как вернулся из-под Донецка медленно умирал от ранений и травм. Три года удержали— Игорь замолкает. Грохочет взрыв. Все падают на пол. Еще один. Отдаленный, мощный.

Вибух .

Аккуратно, через людей переступай.

В полной темноте, полное погружение во ад, и зрительный зал уже не отличить от сцены.

«Мы выжили чтоб рассказать. Это наш долг. Театр можно разбомбить, но он останется, пока есть вы. вы в нем прямо сейчас. Мы все в нем прямо сейчас и билеты действительны»—, обращается Игорь из темноты в зрительный зал.

А на сцене лишь мерцают фонарики.

-Тише, тише, тут же всюду люди. Переступай осторожнее, не свети в глаза.

Они выжили. И они призывают в свидетели своих зрителей. Призывают по-украински с титрами на всех языках. У них у всех теперь другие театральные профессии— они осветители.

Потому что быть зрителем сегодня: вглядываться в эту страшную темноту и знать, что будет потом— это значит делать хоть что-то для победы над этой тьмой. И ежедневно помнить то, чему не был свидетелем, но к чему прикоснувшись в этой непридуманной тьме , не имеешь права забыть.

Осветитель, свидетель , зритель. Сегодня это военные профессии.

И потому мы с Данилой решили нашей работой поддержать Сибирский батальон—тех, кого сейчас так страстно с одинаковым усердием маргинализирубт и боятся и власти, и жалкая оппозиция.ру, но кто сделал свой выбор сражаться со злом рядом с теми, кому выбора именно они и не оставили.

Не оставил не только Путин, но и Ходорковский со своей недавней запятой между обстрелом Харькова и Белгорода— мол в одном ряду терроризма, который мы де осуждаем— пишет человек , первый побежавший заявить о своей поддержке пригожинским уголовникам, когда замаячила реальная власть чужими руками, не оставили всевозможные Шульман и Латынины, поставленные сначала нормализовать приход рашизма, а теперь маргинализировать его главную мишень: независимую Украину , плзволяющие себе и устриц и мокриц, перевертышей и уховёрток, казалось бы, давно обнуливших свой моральный и интеллектуальный капитал, но продолжающих ЛОМиться в открытую дверь и в каждую щель, развращая и создавая лживые нарратиы, сбивая с толку тех россиян в эмиграции, которые хотели бы и могли быть деятельной поддержкой Украине. Я бы очень хотела, чтобы вместо тарахтения Шульман, они бы наконец вслушались пусто хотя бы в воображении в тарахтение вот-вот готовящихся взорваться шахедов над крышей собственных домов.

И в результате сложился паттерн: хорошие.ру , вне зависимости от геолокации, бесконечно сюсюкающие (см мою статью «уменьшительное зло»), ставящие свечки и декларирующие, что эмпатия не бывает выборочной и тут же наглядно демонстрирующих обратное.

Парадокс, но антивоенные последовательно игнорируют и продолжают игнорировать жертв еженощные террористические атак на Украину, а сейчас так демонстративно оплакивают «своих» после действительно чудовищного по жестокости и хладнокровному планированию теракта в Крокусе, но в собственном аду домашнего приготовления даже не осознавая и СВОей прямой связи с убийцами (почитайте свидетельство очевидца вот тут:

Но стоит на это указать, как на тебя обрушиваются потоки обвинений: от садизма до провала вкуса.

Дорогие, мне честно говоря, давно всё равно. И точки отсчета — и этические, и эстетические у меня другие.

Мне всё равно, что вы думаете обо мне, но что вы делаете для общей победы над злом—мне не всё равно.

И потому я хочу призвать всех эмигрантов-релокантов, ставящих свечки на аватарке только сейчас, а остальное время привычно отгородясь экраном смартфона и листая картинки отобранной лентой.ру и против не слыша украинских голосов от первого лица и не замечаюших летящих прямо сейчас прямом эфире ракет, выращенных и выпущенных оттуда же и теми же: помогите хотя бы вашим соотечественникам-россиянам, которые решили сражаться с этим злом.

Пора проснуться. Против ваших ЛОМов есть приемы и они простые: собственные мозги. Есть правда и справедливость.

И вы прекрасно знаете в глубине души, на чьей они стороне.

Фестиваль « Doc en scène. Ucraine: la voix umaine “ органищованный потрясающей командой во главе (или в сердце) в Maria Chuprinskaya в Париже продолжается и сегодня. Выставка открыта с 12 до позднего вечера.

Приходите, кто в городе.