Сказка про Женьку.
- Достукался. Мы идём к Евгению Петровичу, собирайся! Побыстрее! - сказала Мама и сунула в женькины руки кулёчек со своей виной.
Собираться побыстрее не вышло, потому что со штанами ещё туда-сюда, но пролезть в рукава рубашки, не выпуская кулёк из рук, было сложновато. И ботинки зашнуровать тоже, но поставить кулёк на пол Женька не рискнул: Мама им очень дорожила.
- Что ты копаешься? Опаздываем! - ворчала Мама, надевая на женькину спину рюкзак со своим страхом не соответствовать.
На улице Женькины дела шли поначалу неплохо, но на остановке Мама едва не пропустила нужный автобус из-за Женьки, который загляделся на полосатого уличного кота и поэтому не слышал маминых криков: “Женя! Пятнадцатый!”
- Раззява!.. - напряжённо процедила Мама, тащя Женьку за руку на свободное место. - Сядь нормально! - добавила она и пихнула ему на коленки своё раздражение.
В автобусе тоже было скорее хорошо, ведь место Женьке досталось у окна, и, притом, везти на себе поклажу, когда сидишь – совсем не тяжело.
Когда автобус приехал к “нашей остановке”, Женька, подхватив под мышку коробку с маминым раздражением, выпрыгнул со ступенек на асфальт. Прыжок вышел не очень удачным: Женька приземлился на коленку и замарал брюки.
- Да за что же мне это! - сморщив лицо и пугающе постарев от этого лет на двадцать, Мама очистила женькину штанину, и, пробурчав: “Позорище!”, положила в его привычно протянутые руки объёмный свёрток. Свёрток был хитрый: внутри его лежал стыд, обёрнутый неполноценностью, которая в свою очередь была завёрнута в превосходство, и это последнее как раз и придавало свёртку внушительный объём.
Свёрток был не так уж тяжёл, ведь превосходство в нём было дутое, но он загородил почти весь обзор, и Женьке приходилось ориентироваться только по звуку маминых шагов.
Перед тем как войти в Евгению Петровичу, мама осмотрела, всё ли у Женьки в порядке, а так как руки у него были заняты, свою боязнь отвержения она повесила ему через плечо.
В кабинет Евгения Петровича Женька зашёл боком – так было лучше видно, хотя видно всё равно было мало, почти что ничего.
- Привет! - услышал он откуда-то из-под потолка – Тебя как зовут?
- Здравствуйте, Евгений Петрович. Его зовут Женя. Я женина Мама, я вам звонила, мне рекомендовали...
Мама затараторила сразу много слов, из которых Женька успевал разбирать только привычные:
- Учительница жалуется... Уроки все со скандалом... Все дети как дети... Нервы мотает мне... Сил уже никаких нет... Невнимательный, витает в облаках... Стыдно в школу зайти...
Евгений Петрович слушал долго, а потом спросил:
- Вы пришли проконсультироваться по поводу ребёнка?
Мама кашлянула.
- Ну... Да...
- А почему же вы не привели его с собой? Мы вроде бы об этом договаривались?
Мама раскрыла глаза.
- Так вот же он! Женя, поздоровайся!
Но Женька не успел открыть рот...
- Извините, но ребёнка я здесь не вижу. Это носильщик!
- Что? - не поверила своим ушам Мама.
- Замечательный, надо сказать, носильщик, дисциплинированный, настоящий профессионал! Стоит, держит на себе весь ваш багаж и слова не скажет, что устал, что ему здесь неинтересно...
- Вы что несёте? - прошептала побледневшая Мама. -Вы издеваетесь? Мне о вас так хорошо отзывались, это что, шутка?!
- Не бойся, девочка, - сказал Евгений Петрович и погладил Маму по голове – тебя никто не ругает.
- Какая я вам девочка??!!
- Обыкновенная. Лет десять – одиннадцать. Смотри сама! – Евгений Петрович указал рукой на большое зеркало, в котором отражалась похожая на Маму школьница в коричневой форме, с растрёпанной “корзиночкой” на голове, нервно теребящая измазанные синей пастой пальцы. Вид у школьницы был виновато-испуганный, словно она ожидала, что сейчас достанется от учительницы на несделанное домашнее задание.
- Что за дурацкие фокусы? Я не для того пришла, чтобы вы развлекались! Я взрослая женщина! - закричала школьница, топая ногами и стремительно уменьшаясь в росте. - У моего сына проблемы с учёбой! Я хочу, чтобы мой ребёнок был нормальным! Хочу! Хочу! Дай! Дааай! Аааааа! Уааааа! Уааааа!
Евгений Петрович взял на руки заливающегося криком младенца и вдруг заворковал голосом то ли мамки, то ли няньки:
- Ну-ну-ну, тише, тише, моя маленькая, моя золотая. Я с тобой, я тебя не брошу. Не бойся, всё хорошо, хорошо...
Когда малышка перестала плакать и тихонечко засопела, Евгений Петрович подошёл в Женьке и присел на корточки.
- Привет! - повторил он тихо.
- Здравствуйте - прошептал Женька.
- Как тебя зову ...
- Женька..
- Класс! Меня тоже Женька зовут. – улыбнулся Евгений Петрович. - А сколько тебе лет?
- Восемь – ответил Женька почему-то не очень уверенно.
- А точнее? - прищурился собеседник.
- Пять с половиной – сказал Женя, посчитав что-то в уме.
- А ещё точнее?
Женька высвободил из-под свёртка левую кисть и показал на три пальца.
- Я так и думал! - с мальчишеской самоуверенностью заявил Евгений Петрович по имени Женька. - Значит, ты уже совсем самостоятельный и сможешь мне помочь.
Женька кивнул.
- Видишь, как получилось – я сейчас буду занят с малышкой, и некому поиграть с моими игрушками. А они сидят в своей комнате и очень скучают, я с ними с утра не играл! Может, ты этим займёшься? А поговорим мы потом.
Женька вздохнул и глазами показал на кульки и свёртки, которыми был обвешан с ног до головы.
- За багаж не переживай. Мы его оставим в надёжном месте – вот тут, за креслом, а когда поиграешь, то сможешь забрать его обратно. Если захочешь.
Женька аккуратно сложил кулёчки, свёртки и рюкзак за кресло и отправился в комнату с игрушками. Он открыл дверь комнаты и действительно увидел множество всяких игрушек, и ему даже почудилось, что разноцветные гоночные машины в нетерпении зафырчали моторами, а большой плюшевый далматинец весело подмигнул пластмассовым глазом и переступил с лапы на лапу.
На пороге Женька беспокойно оглянулся – всё ли в порядке? И увидел, что малышка уже проснулась и пытается встать на ножки, цепко держась за заботливые руки Евгения Петровича.
“Без меня справятся!” подумал Женька - и шагнул навстречу своей игре.
(Людмила Сорокина)

И вновь об иллюзиях.
Часто мы принимаем за действительность то, что нам кажется является "действительностью".Мы приписываем другим мысли и желания, мотивы и поступки, при этом редко задумываясь о том, что на самом деле применяем механизм психологической защиты, которая называется проекцией. Проекция - это такая форма психологической защиты, при которой неосознаваемые личностные качества, потребности, влечения, черты характера, проецируются на других людей К примеру Проекция вытесненных в бессознательное сексуальных влечений может проявиться в ханжестве, которое наблюдается у старых дев.Они действительно не испытывают сексуальных потребностей, но зато подозревают в этом каждого. И совершенно безразлично, как оденется девушка: в платье с большим декольте или с воротником под горло, проецирующий увидит в этом падение нравов. Если будет большое декольте, последует реплика: «Вырядилась! Один секс на уме!». Если воротник будет под горлышко, замечание будет следующее: «Вырядилась скромницей! Как будто я не знаю, что у нее один секс на уме!».Вытесненное стремление проявляется в обвинении во властолюбии окружающихИсходя из того как человек ругает другого, можно понять, что он из себя представляет. И если вы ругаете кого-то, подумайте, не относится ли это к вам. В некоторых народных пословицах отражён механизм проекции: «У кого что болит, тот о том и говорит», «На воре шапка горит». Механизмам проекции влияет на то на что именно направленно наше внимание. Если перефразировать вышеприведенную пословицу, то получится, что у кого что болит, тот то и видит.Вот пример беседы двух преподавателей 30 лет. Она, старая дева, с вытесненными сексуальными влечениями возмущалась тем, что студенты на нее бросают нескромные взгляды. Он, красивый мужчина, счастливый в браке, ответил, что в его группах не было ни одной студентки, которая проявила бы к нему сексуальный интерес. Проекционные механизмы отражены и в известном: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить».Прежде чем критиковать других или обвинять их в чем-нибудь, подумай, нет ли этого качества у тебя, и «вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучек из глаза брата твоего».

Всем чёрствым сухарям и душевным людям рекомендовано к прочтению. А если Вы уже читали её, то прочитайте ещё раз - 2 минуты времени не пройдут даром.
Мир, увы, не всегда спасает красота. Мы правильно живём в этом мире, если правильно любим его.
«Каждый обитатель нашего дома, в котором жила и я, знал, насколько Уродливый был уродлив наш местный кот.
Уродливый любил три вещи в этом мире: борьба за выживание, поедание "чего подвернётся" и, скажем так, любовь. Комбинация этих вещей плюс бездомное проживание на нашем дворе, оставила на теле Уродливого неизгладимые следы.
Уродливый кот имел только один глаз. С той же самой стороны отсутствовало и ухо, а левая нога была когда-то сломана и срослась под каким-то невероятным углом, благодаря чему создавалось впечатление, что кот всё время собирается повернуть за угол. Его хвост давно отсутствовал. Остался только маленький огрызок, который постоянно дёргался. И, если бы не множество шрамов, покрывающих голову и даже плечи Уродливого, его можно было бы назвать тёмно-серым полосатым котом.
У любого, хоть раз посмотревшего на него, возникала одна и та же реакция: "До чего же Уродливый кот!". Всем детям было категорически запрещено касаться его. Взрослые бросали в него бутылки и камни, чтобы отогнать подальше и поливали из шланга, когда он пытался войти в дом, или защемляли его лапу дверью, чтобы он не мог выйти.
Удивительно, но Уродливый всегда проявлял одну и ту же реакцию. Если его поливали из шланга - он покорно мок, пока мучителю не надоедала эта забава. Если в него бросали что-то - он тёрся о ноги, как бы прося прощения. Если он видел детей, он стремглав бежал к ним и тёрся головой о руки и громко мурлыкал, выпрашивая ласку. Если кто-нибудь всё-таки брал его на руки, он тут же начинал сосать уголок блузки, пуговицу или что-нибудь другое, до чего мог дотянуться.
Но, однажды на Уродливого напали соседские собаки. Из своего окна я услышала лай псов, его крики о помощи и команды «фас!» хозяев собак, и тут же бросилась на помощь. Когда я добежала до него, Уродливый Кот был ужасно искусан, весь в крови и почти что мёртв. Он лежал, свернувшись в клубок, дрожа от страха и боли. Его спина, ноги, задняя часть тела совершенно потеряли свою первоначальную форму. Его грустная жизнь подходила к концу. След от слезы пересекала его лоб.
Пока я несла его домой, он хрипел и задыхался. Я бегом несла его домой и больше всего боялась повредить ему ещё больше. А он тем временем пытался сосать моё ухо.
Я остановилась и, задыхаясь от слёз, прижала его к себе. Кот коснулся головой ладони моей руки, его золотой глаз повернулся в мою сторону, и я услышала... мурлыкание! Даже испытывая такую страшную боль, кот просил об одном - о капельке любви! Возможно, о капельке сострадания... И в тот момент я думала, что имею дело с самым любящим существом из всех, кого я встречала в моей жизни. Самым любящим и самым-самым красивым. Он только смотрел на меня, уверенный, что я сумею смягчить его боль.
Уродливый умер на моих руках прежде, чем я успела добраться до дома, и я долго сидела у своего подъезда, держа его на коленях.
Впоследствии я много размышляла о том, как один несчастный калека смог изменить мои представления о том, что такое истинная чистота духа, верная и безпредельная любовь. Так оно и было на самом деле. Уродливый сообщил мне о сострадании больше, чем тысяча книг, лекций или разговоров. И я всегда буду ему благодарна. У него было искалечено тело, а у меня была поцарапана душа. Настало и для меня время учиться любить верно, и глубоко. Отдавать любовь ближнему своему без остатка.
Большинство из нас хочет быть богаче, успешнее, быть сильными и красивыми.
А я буду всегда стремиться к одному - любить, как Уродливый кот...

Любовь творит чудеса! Отдельная палата и диагноз «острый лейкоз 4-й степени», а также признанное врачом необратимое состояние организма имели свои преимущества. К умирающим пускали всех и в любое время. Родным предложили вызывать близких на похороны, и ко мне потянулась прощаться вереница скорбящих родственников. Я понимала их трудности: ну о чём говорить с умирающим человеком, который, тем более, об этом знает. Мне было смешно смотреть на их растерянные лица. Я радовалась: когда бы я еще увидела их всех? А больше всего на свете мне хотелось поделиться с ними любовью к Жизни – ну разве можно не быть счастливым просто оттого, что живёшь? Я веселила родных и друзей как могла: рассказывала анекдоты, истории из жизни. Все, слава Богу, хохотали, и прощание проходило в атмосфере радости и довольства. Где-то на третий день мне надоело лежать, я начала гулять по палате, сидеть у окна. За сим занятием и застала меня врач, закатив истерику, что мне нельзя вставать.Я искренне удивилась:- Это что-то изменит?- Ну… Нет, - теперь растерялась врач. – Но вы не можете ходить.- Почему?- У вас анализы трупа. Вы и жить не можете, а вставать начали.Прошёл отведенный мне максимум – четыре дня. Я не умирала, а с аппетитом лопала колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врачу было плохо: она ничего не понимала. Анализы не менялись, кровь капала едва розоватого цвета, а я начала выходить в холл смотреть телевизор.Врача было жалко. А Любовь требовала радости окружающих.- Доктор, а какими вы хотели бы видеть мои анализы?- Ну, хотя бы такими.Она быстро написала мне на листочке какие-то буквы и цифры, то – что должно быть. Я ничего не поняла, но внимательно прочитала. Врач посмотрела сочувственно на меня, что-то пробормотала и ушла.А в 9 утра она ворвалась ко мне в палату с криком:- Как вы это делаете?- Что я делаю?- Анализы! Они такие, как я вам написала.- Откуда я знаю? А что, хорошие? Да и какая, на фиг, разница?Лафа закончилась. Меня перевели в общую палату (это там, где уже не умирают). Родственники уже попрощались и ходить перестали В палате находились еще пять женщин. Они лежали, уткнувшись в стену, и мрачно, молча, и активно умирали. Я выдержала три часа. Моя Любовь начала задыхаться. Надо было срочно что-то делать. Выкатив из-под кровати арбуз, я затащила его на стол, нарезала, и громко сообщила:- Арбуз снимает тошноту после химиотерапии.По палате поплыл запах свежего смеха. К столу неуверенно подтянулись остальные.- И правда, снимает?- Угу, - со знанием дела подтвердила я, подумав: «А хрен его знает…»Арбуз сочно захрустел.- И правда, прошло! - сказала та, что лежала у окна и ходила на костылях.- И у меня. И у меня, - радостно подтвердили остальные.- Вот, - удовлетворенно закивала я в ответ. –А вот случай у меня один раз был… А анекдот про это знаешь?В два часа ночи в палату заглянула медсестра и возмутилась:- Вы когда ржать перестанете? Вы же всему этажу спать мешаете!Через три дня врач нерешительно попросила меня: > - А вы не могли бы перейти в другую палату?- Зачем?- В этой палате у всех улучшилось состояние. А в соседней много тяжёлых.- Нет! – закричали мои соседки. – Не отпустим.Не отпустили. Только в нашу палату потянулись соседи – просто посидеть, поболтать. Посмеяться. И я понимала, почему. Просто в нашей палате жила Любовь. Она окутывала каждого золотистой волной, и всем становилось уютно и спокойно.Особенно мне нравилась девочка-башкирка лет шестнадцати в белом платочке, завязанном на затылке узелком. Торчащие в разные стороны концы платочка делали ее похожей на зайчонка. У неё был рак лимфоузлов, и мне казалось, что она не умеет улыбаться. А через неделю я увидела, какая у неё обаятельная и застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лекарство начало действовать и она выздоравливает, мы устроили праздник, накрыв шикарный стол, который увенчивали бутылки с кумысом, от которого мы быстро забалдели, а потом перешли к танцам.Пришедший на шум дежурный врач сначала ошалело смотрел на нас, а потом сказал:- Я 30 лет здесь работаю, но такое вижу в первый раз. Развернулся и ушел Мы долго смеялись, вспоминая выражение его лица. Было хорошо.Я читала книжки, писала стихи, смотрела в окно, общалась с соседками, гуляла по коридору и так любила всё, что видела: и книги, и компот, и соседку, и машину во дворе за окном, и старое дерево.Мне кололи витамины. Просто надо же было хоть что-то колоть.Врач со мной почти не разговаривала, только странно косилась, проходя мимо, и через три недели тихо сказала: Гемоглобин у вас на 20 единиц больше нормы здорового человека. Не надо его больше повышать.Казалось, она за что-то сердится на меня. По идее, получалось, что она дура, и ошиблась с диагнозом, но этого быть никак не могло, и это она тоже знала.А однажды она мне пожаловалась:- Я не могу вам подтвердить диагноз. Ведь вы выздоравливаете, хотя вас никто не лечит. А этого не может быть!- А какой у меня теперь диагноз?- А я еще не придумала, - тихо ответила она и ушла.Когда меня выписывали, врач призналась:- Так жалко, что вы уходите, у нас еще много тяжёлых.Из нашей палаты выписались все. А по отделению смертность в этом месяце сократилась на 30%.Жизнь продолжалась. Только взгляд на неё становился другим. Казалось, что я начала смотреть на мир сверху, и потому изменился масштаб обзора происходящего. А смысл жизни оказался таким простым и доступным. Надо просто научиться любить – и тогда твои возможности станут безграничными, и желания сбудутся, если ты, конечно, будешь эти желания формировать с любовью, и никого не будешь обманывать, не будешь завидовать, обижаться и желать кому-то зла. Так все просто, и так все сложно!Ведь это правда, что Бог есть Любовь. Надо только успеть это вспомнить...

Язык Любви.
Высокие договаривающиеся стороны уселись по оба конца стола, а между ними неприметной тенью примостился переводчик.
Все молчали.
Первым начал Он.
- Я тебя люблю.
Её передёрнуло, но переводчик сделал Ей знак и сказал:
- Он говорит: «У меня есть терпение, я готов слушать и пытаться понять тебя».
Она хмыкнула и с горечью ответила:
- Ты всегда умел говорить красивые слова, а дела я от тебя, наверное, никогда не дождусь.
Переводчик повернулся к Нему и сказал:
- Она говорит: «Я тебя тоже люблю. Только любовь помогла мне выдержать всё это».
Он заговорил, и в Его голосе звучала мука.
- Я больше так не могу. Всё, что я ни делаю, тебе не нравится. Ты всё время критикуешь.
Переводчик снова повернулся к Ней и сказал:
- Он говорит: «У меня разросшееся, ранимое эго. Оно заставляет меня воспринимать все твои слова как нападки, и я помимо воли начинаю видеть в тебе врага».
Она посмотрела на Него — уже без ненависти. Уже с той жалостью, от которой до любви — полтора шага.
- Я попробую помнить об этом, но ты тоже должен перестать быть ребёнком. Пора уже повзрослеть на четвёртом десятке!
Переводчик повернулся к Нему…
…Они уходили вдвоём, плечом к плечу, почти рука об руку. На пороге Он остановился, подбежал к переводчику, хлопнул его по спине и воскликнул:
- Да ты, брат, профи! Где такому учат, а?
Переводчик не ответил; он поймал глазами Её взгляд и одними губами перевёл:
- Он говорит мне: «Я хочу научиться понимать её сам».

Жило-было на свете Нечто.
Оно тихонько жило в глубине Души. И, в общем-то, никому не мешало.
Однажды в Душу зашло Чувство. Это было давно. Чувство Нечту понравилось. Нечто очень дорожило Чувством, боялось его потерять. Даже дверь на ключ закрывать начало.
Они подолгу бродили по закоулкам Души, разговаривали ни о чем, мечтали. По вечерам они вместе разводили костер, чтобы согреть Душу.
Нечто привыкло к Чувству и ему казалось, что Чувство останется с ним навсегда. Чувство, собственно, так и обещало. Оно было такое романтическое.
Но однажды Чувство пропало. Нечто искало его везде. Долго искало. Но потом в одном из уголков Души нашло прорубленную топором дырку. Чувство просто сбежало, оставив огромную дырку.
Нечто во всем винило себя. Нечто слишком верило Чувству, чтобы обижаться. В память о Чувстве осталась одна дыра в Душе. Она не заделывалась ничем. И ночами через нее залетал Холодный и Злой Ветер. Тогда Душа сжималась и леденела.
Потом в Душу пытались заглянуть еще другие чувства. Но Нечто их не пускало, каждый раз выгоняя веником через дырку. Мало-помалу чувства и вовсе перестали заходить.
Но однажды в Душу постучалось совсем странное Чувство.
Сначала Нечто не открывало. Чувство не полезло в дырку, как это делали предыдущие, а осталось сидеть у дверей.
Весь вечер Нечто бродило по Душе. Ночью улеглось спать, на всякий случай положив веник рядом с кроватью. Прогонять никого не пришлось.
На утро, заглянув в замочную скважину, Нечто убедилось, что Странное Чувство по-прежнему сидит возле двери. Нечто начало нервничать, понимая, что нельзя прогнать того, кто еще не зашел.
Прошел еще день. Смятению Нечто не было предела. Оно поняло, что до смерти хочет пустить Странное Чувство. И до смерти боится это сделать.
Нечту было страшно. Оно боялось, что Странное Чувство сбежит, как и первое. Тогда в Душе появится вторая дыра. И будет сквозняк.
Так проходили дни. Нечто привыкло к Странному Чувству у Двери. И однажды, по хорошему настроению, впустило-таки Странное Чувство. Вечером они разожгли костер и впервые за столько лет отогрели Душу по-настоящему.
- Ты уйдешь? - не выдержав, спросило Нечто.
- Нет, - ответило Странное Чувство, - я не уйду. Но при условии, что ты не будешь меня удерживать и не будешь запирать дверь на замок.
- Я не буду запирать дверь, - согласилось Нечто, - но ты ведь можешь убежать через старую дырку.
И Нечто рассказало Странному Чувству свою историю.
- Я не бегаю через старые дырки, - улыбнулось Странное Чувство, - я другое чувство.
Нечто ему не поверило. Но пригласило на прогулку по Душе.
- А где твоя старая дыра? - полюбопытствовало Странное Чувство.
- Ну вот, - горько усмехнулось Нечто.
И показало место, где располагалась дырка. Но дыры на месте не было. Нечто слышалo, как ругается Злой Холодный Ветер с внешней стороны Души.
Нечто посмотрело на Странное Чувство, улыбнулось и сказало только, что не будет запирать дверь НИКОГДА..

очень классно, беру эту историю в личную коллекцию

Сын: Я хочу ХВОХ
Мама: Зачем?
Сын: Я буду играть. Это здорово. Там можно двигаться.
Мама: А почему у тебя все еще его нет?
Сын: Потому что ты не покупаешь!
Мама: А почему я не покупаю?
Сын: Потому что у тебя денег нет.
Мама: Совсем-совсем нет?
Сын: Есть, но на ХВОХ ты их не потратишь
Мама: А почему?
Сын: Потому что ты их тратишь на другие вещи.
Мама: На какие?
Сын: Наверное, на более нужные.
Мама: Что может изменить ситуацию?
Сын: Если мы будем меньше тратить?
Мама: От чего ты готов отказаться ради ХВОХ?
Сын: От кино и конфет
Мама: Можешь посчитать, сколько за месяц сэкономишь таким образом?
Сын: Около тысячи
Мама: Сколько месяцев будешь так копить на ХВОХ?
Сын: Полтора года.
Мама: Можешь подождать полтора года? Пожить полтора года без кино и конфет?
Сын: Нет
Мама: Есть еще идеи?
Сын: Я пойду работать?
Мама: Куда тебя возьмут в 11 лет работать? Кто тебе будет платить?
Сын: Никуда. Не знаю.
Мама: Пока ты этого не знаешь, пока не придумал, как зарабатывать деньги, что еще ты можешь предложить для достижения цели?
Сын: Тебе надо больше зарабатывать.
Мама: Прекрасно. Можешь подсказать, как мне больше зарабатывать?
Сын: Больше работать.
Мама: А где мне взять на это время?
Сын: Что-то другое не делать.
Мама: Например? Не спать, не есть, не отдыхать я не могу. Куда еще уходит мое время?
Сын: Ты еще ходишь в магазин, готовишь, моешь посуду.
Мама: Что еще?
Сын: Еще пылесосишь
Мама: Что из этого я могу не делать? Кто будет делать это вместо меня?
Сын: Я могу пылесосить, мыть посуду.
Мама: Супер! Я как раз собиралась покупать посудомойку. Она стоит столько же, как ХВОХ. Но если посуду будешь мыть ты, то посудомойка мне не нужна. Ты готов мыть посуду каждый день, если мы купим ХВОХ?
Сын: Конечно!
Мама: Ты готов мыть полгода посуду, пока снова не накопим на посудомойку?
Сын: Готов.
Мама: А если ты не выполнишь договоренность? Если я куплю ХВОХ, а ты откажешься мыть посуду? Как мне тогда поступить?
Сын: Ну, будет честно, если ты заберешь у меня ХВОХ
Мама: А если ты наиграешься за два дня, ХВОХ тебе надоест и ты перестанешь мыть посуду? У меня тогда не будет ни денег на посудомойку, ни чистой посуды. Что я буду чувствовать? Что бы ты почувствовал на моем месте?
Сын: Что меня обманули.
Мама: Ты будешь дальше продолжать верить человеку, который тебя обманул?
Сын: Нет.
Мама: Будешь дальше с ним о чем-то договариваться, что-то для него делать?
Сын: Нет.
Мама: У тебя будут еще какие-то желания, после того, как ХВОХ получишь?
Сын: Конечно.
Мама: То есть, ты понимаешь, что если ты, получив ХВОХ, нарушишь условия нашей договоренности, то дальнейшие твои желания я не буду стараться выполнить? Ты понимаешь, что в твоих интересах выполнять условия договора?
Сын: Конечно.
Мама: Что может помешать тебе выполнить условия?
Сын: Я могу устать.
Мама: Как предлагаешь решать проблему?
Сын: Давай у меня будет выходной от посуды в воскресенье
Мама: Хорошо. Договорились?
Сын: Договорились.

Всем дедушкам и бабушкам посвящается.
ДИАЛОГ С РЕБЁНКОМ, ИЛИ ОПЫТ СЕКСУАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
Был вечер. Тихий семейный вечер в штате Нью Джерси. Жена возилась
на кухне, мы с дочкой смотрели телевизор. Фильм подходил к концу.
Негодяи были убиты, герой и героиня выяснили отношения, и теперь на э
кране назревал заключительный поцелуй.
Я покосился на дочку. Лапонька моя, малышка моя родная, она
взволнованно жевала potato chips, глядя в телевизор своими наивными,
широко открытыми глазами. Ей было двенадцать лет. Счастливое невинное
детство, еще не тронутое ржавчиной человеческих пороков. Я сказал:
- А теперь спать, детка. Пожелай папочке спокойной ночи.
- Папочка, - заныла детка, - можно я досмотрю?
- Нельзя, кисонька. Это фильм для взрослых. Вот вырастешь большая - тогда и
досмотришь.
- Ну папочка, ну пожалуйста! Чуть-чуть осталось. Видишь, они уже целуются.
Дальше они будут делать секс, но этого по телевизору не показывают. Значит,
кино кончается.
Я фальшиво закашлялся.
Что ты имеешь в виду, деточка?
- Секс? - наивно переспросила дочка, хрустя чипсами. - Ты разве не
> знаешь? Ну,
сначала они целуются. Потом они начинают возбуждаться. Кровь приливает к их
половым органом. У мужчины возникает эрекция. И они делают секс.
Я почувствовал, что у меня приливает кровь к голове. Во рту пересохло.
- Половой акт заканчивается оргазмом, - продолжала щебетать моя
> деточка. При
этом у мужчины выливается сперма. У женщины оргазм бывает не всегда.
> Статистика
показывает, что почти половина женщин никогда не испытывает оргазма.
- Боже мой! - прошептал я. - Откуда ты всё это знаешь?
Как откуда? В школе проходила. А ты разве не изучал секс в школе?
- Как тебе сказать. - Я с трудом перевёл дух. - Теоретически - нет. Я ведь
учился в советской школе. Там это называется нетоварищеское отношение к
женщине.
- Как сложно! А советские мальчики и девочки делают нетоварищеское
> отношение к
женщине?
- М-м-м... Иногда. Но в школе не проходят.
- И ты не проходил?
Нет, конечно.
- Бедный папочка! - Её наивные детские глаза смотрели на меня с искренним
сочувствием.
- Значит, ты совсем не образованный! А как же в Советском Союзе
> изучают секс?\
- Кто как. По рисункам на стенах общественных уборных. По рассказам
> дворовых хулиганов. - А что, в Советском Союзе только хулиганы делают
секс?
- Нет, деточка, - сказал я терпеливо. Делают все. Даже члены
> коммунистической партии. Просто... как бы тебе сказать... просто об этом
не говорят вслух.
Понимаешь?
- Не очень, - вздохнула дочка. - Мне, например, нравятся наши уроки по sex
education. Они очень
интересно проходят. Вначале обычно бывает лекция, а потом...
- Практические занятия? - спросил я, холодея.
- Вроде. Мы решаем задачки.
- Ага, - обрадовался я. - Задачки мы тоже решали. Из трубы А выливается, в
трубу Б вливается...
- Что выливается? - не поняла дочка. - Нет, у нас другие задачки. Вот,
например,
такая, послушай. Интересно, как ты её решишь. Девочка по имени Абигаль
отделена
от своего бойфренда Грегори рекой, в которой кишат алигаторы. Капитан яхты
Синбад предлагает Абигаль перевезти её на другой берег, но только если она
согласится иметь с ним секс.
Абигаль сначала колеблется, но потом делает секс с Синбадом и после этого
воссоединяется со своим бойфрендом Грегори. И они делают секс. Но
> потом, когда она рассказывает Грегори, какой ценой они воссоединилось,
тот приходит в
негодование и бросает Абигаль. Она в отчаянии. Тут другой парень по имени
Слэг,
возмущённый поведением Грегори, избивает его. Абигаль приходит в восторг и
влюбляется в Слэга. И они делают секс. Спрашиватся в задаче: кто из героев
этой
истории самый нравственный?
- Сложная задача, - уныло сказал я. - По-моему - алигаторы.
- Ах, ну тебя, папа!
Хорошо, хорошо, не сердись. А что по этому... по education вам на
> дом тоже задают?
- Приключения пениса. Интересно, правда?
- Чрезвычайно. - А как же? Недавно было такое домашнее задание:
придумать и изобразить в картинках
- И что ты нарисовала?
- Пенис похищает принцессу Пусси...
- Ой, вэй из мир!
- Что с тобой, папочка? У тебя болит голова?
- Нет, нет, ничего. Ты получила хорошую отметку?
- Да. Учитель сказал, что у меня прекрасный художественный вкус и тонкое
чувство взаимоотношения полов.
Она помолчала, видимо, дожидаясь похвалы. Я тоже молчал, подавленный
> cвалившимся на меня несчастьем. Она сказала:
- А на следующей неделе мы начнём проходить оральный секс.
- Какой, деточка?
- Оральный. Ну, от слова oral.
- Ага. Устный секс, что ли?
- Какой ты, папочка. Прямо, как ребёнок. Ну, оральный, понимаешь? Ты этого
тоже
не проходил в школе?
- Видишь ли, деточка, - сказал я, краснея от собственного тупоумия, -
> я тебе уже объяснял, что в советской школе ничего такого... м-м-м...
сложного не
проходят. Там проходят марксизм. Политэкономию. В крайнем случае -
ботанику. Мальчики и девочки там называются комсомольцами и комсомолками.
- А что, папочка, комсомолки не делают оральный секс?
- Как это не делают! - обиделся я за своих бывших соотечественниц. - Ещё как
делают!
Тут прямо над моей головой раздался внятный голос жены:
- А ты откуда знаешь, скотина?
Оказалось, что она вышла из кухни и теперь стояла рядом, вытирая
> руки о фартук и прислушиваясь к разговору.
- Нет, нет, я не знаю! - в страхе закричал я. - Просто хулиганы
> рассказывали. А также читал в книжках.
- В каких это, интересно, книжках? Уж не в уставе ли ВЛКСМ?
В этот момент, на моё счастье, в кухне что-то зашипело, забурлило, в
> гостиную потянуло гарью, и жена бросилась обратно.
- Лапонька, - сказал я дочке. - Давай лучше поговорим про что-нибудь
> ещё. Про литературу, например. Или про музыку.
- Давай, папочка. По литературе мы проходим Оскара Уайльда. Он был
гомосексуалистом. А по музыке...
Не надо про музыку, - сказал я, вовремя вспомнив о Чайковском. - Ложись
спать.
- Хорошо, папочка.
- Она двинулась к себе в спальню, но вдруг остановилась, осенённая какой-то
новой мыслью. На её нежном детском челе пролегла мучительная морщина
неразрешённой проблемы.
- Папочка, - сказала она. - Если в Советском Союзе не проходят
секс, то как же они объясняют детям, откуда они взялись?
- Известно как. Что принёс аист. Или нашли в огороде.
- Но ведь это неправда! - Её наивные глаза раскрылись ещё шире. -
Неужели они обманывают детей?
- Ах, деточка, - вздохнул я. - Если бы только детей!
- Какой ужас ! Бедный мой папочка! - Она взяла меня за руку и соболезнующе
заглянула мне в лицо. - Знешь что? Если ты чего-нибудь не знаешь,
ты спрашивай у меня. Не стесняйся.
- Хорошо, лапонька. Спасибо. Непременно. Спокойной ночи.
Мы расцеловались. Я пошёл принимать валидол.

хммм, вот даже и не знаю, как реагировать на последнюю историю:) Я все еще искренне верю, что секс это физическое соединению двух любящих друг друга людей, и только тогда он и всегда заканчивается оргазмом, и не оставляет травм, а все остальное в лучшем случае онанирование друг другом и служит для физической разрядки:) Мне кажется, такое обучение в школах - обесценивание отношений, с другой стороны - это лучше чем полное табу на тему, которое было в Советском Союзе

ну, пожалуй, это уместнее было бы в разделе М-Ж ))

не, раздел как раз подходящий, в истории же не Ж-М отношения, скорее уже тогда детско-родительские, на тему секса

ВИЗИТ К КОЛДУНЬЕ
В одну из одинаковых, как будто клонированных, скучных и пустых суббот ко мне приехала Нинка.
Профессиональным взглядом ландшафтного дизайнера окинув мой незамысловатый ландшафт, Нинка притопнула ногой и скомандовала:
- Все! Хватит! Полчаса тебе на сборы.. Мы идем к колдунье.
Нинка – это моя подруга. Мы с ней дружим с 1-го класса. Время от времени она берет на себя руководство моей жизнью, и тогда в моей жизни начинает что-то происходить. Но Нинка – очень востребованный специалист и часто работает по выходным. А сама наполнять свою жизнь радостью я не умею.
- А зачем нам…к колдунье? – робко спросила я.
- А затем, что нужно что-то делать! Тебе лет уже под… ну, в общем, много, а чего ты добилась? Ты как живешь?!
- Нормально я живу, — уныло огрызнулась я. – Других не хуже.
- Ну да, ну да, — ядовито-участливо закивала Нинка. – В кармане – вошь на аркане. В холодильнике – одинокая морковка, мы ж себя диетами истязаем. В личной жизни – все вакансии свободны. В шкафу – винтажная коллекция «Прощай, молодость!». В конторе – тягловая лошадь, едут все, кому не лень. В перспективах — унылое прозябание. Других не хуже, да???
Я только шмыгнула носом. Нинка очень художественно обрисовала мою жизнь.
- Где ты ее нашла, эту колдунью? – с тоской спросила я.
- В газете. По объявлению, — отмахнулась Нинка.
- Я не хочу к колдунье, это мракобесие, — сделала последнюю попытку отвертеться я.
- Мракобесие – это когда в твои годы ни мужа, ни детей, ни счастья, — отрезала Нинка. – А колдунья – это очень даже современно. Сейчас все к ним обращаются. Собирайся!
…Колдунья оказалась совсем не такой, какой я себе ее представляла. Крепкая, высокая, суровая, волосы собраны в пучок, руки сплетены на могучей груди. Она могла бы быть председателем колхоза. Или дояркой-передовиком. Или даже кузнецом. Комната такая же, как старуха – все добротное, опрятное, без затей. Никаких черных балахонов, магических шаров и сушеных жаб. Это почему-то вызывало недоверие. «А настоящая ли она колдунья?» — мелькнула мысль. Колдунья глянула на меня, и на миг мне почудилось, что в ее глазах спрятан небольшой рентгеновский аппарат. Я даже поежилась слегка, но ощущение мелькнуло – и прошло.
- Присаживайся, — коротко сказала колдунья, кивнув на стул. – Зачем явилась?
Я затосковала. Нинку она выперла еще на первоначальном этапе, и помощи ждать было неоткуда.
- Ну, это…- затянула я, прикидывая, как получше сформулировать тему унылого прозябания.
- Понятно, — сказала колдунья. – Никто тебя не любит. Начальство не любит: ты классный специалист, работаешь много, а продвижения никакого. Мужики тебя не любят: дружат, до получки деньги занимают, но дальше – ни-ни. Деньги тебя не любят: приходят трудно, уходят быстро. Ты тоже много чего не любишь. Тусовки игнорируешь, алкоголь не употребляешь, знакомства на улице презираешь, спортом не занимаешься, к моде равнодушна. Жизнь – тоска зеленая.
Пока она перечисляла все мои реалии, я просто взмокла.
- Откуда вы знаете? – пискнула я.
- Ну так я же колдунья, — впервые улыбнулась она. Улыбка у нее была красивая, белозубая.
- Да, — уныло сказала я. – Так вот получилось. Меня почему-то никто не любит- Ну, не совсем. Родители любят…по-своему. Они заботятся, все время мне на ошибки указывают. Брат любит…наверное…он все учится, уже третий институт меняет, никак не может найти себя… Я ему финансово помогаю. И Нинка, Нинка! Это моя подруга…
- Нинка – это да, — неопределенно сказала колдунья. – А от меня чего хочешь?
- Ну как чего, — заволновалась я. – Вы помогите мне, пожалуйста! Существует же что-то такое…зелье какое-нибудь приворотное.
Старуха захохотала басом. Смеялась она долго, со вкусом. А потом сказала:
- Ну, девонька, уморила! Никто ее не любит…Ты что же, на весь мир приворот собралась делать? Это сколько же зелья приворотного потребуется??? И ты его как разбрызгивать собираешься на весь мир-то, с орбитальной станции, что ли?
- Я не знаю…- совсем пригорюнилась я.
- Так, прекратили унывать, - деловито сказала старуха, утерев выступившие слезы. – Ты мне здесь вселенскую тоску не разводи. Дело поправимое. Думаешь, ты одна такая? Да через одну мне такие «нелюбимые» попадаются!
Я слегка воспряла духом. Оказывается, есть еще такие же дуры, как я! Я не одна! Люди, слышите, я не одна!!!
- Рано радуешься, — остудила меня старуха. – Сейчас рассказывай мне, как ты сама себя любишь.
- Чего?! – опешила я.
- Того. Как себя любишь, говорю!
Я чувствовала, что румянец медленно заливает лицо, шею и даже руки.
- Но вы же не думаете, что… — залепетала я.
- Не думаю, — отрезала старуха. – Хотя и это для здоровья хорошо, на безрыбье-то. Я тебя спрашиваю: что ты хорошего для себя делаешь? Как ты проявляешь любовь к себе?
- А, вы вот о чем! Ну, я… — и я надолго замолчала, потому что никак не могла сообразить, что я такого хорошего для себя делаю. Колдунья терпеливо ждала.
- Понятно, — резюмировала она минут через пять. – Буду задавать наводящие вопросы.
Я радостно закивала головой. Наводящие вопросы – это было то, что надо.
- У тебя красивые глаза и чистая кожа, — неожиданно похвалила старуха. Я в очередной раз впала в ступор.
- Да нет…что вы! Какие там красивые – самые обыкновенные… И кожа…ничего хорошего, краснеет по любому поводу…
Я была совершенно сбита с толку.
- Ну и как ты думаешь, кому-нибудь захочется еще раз сделать тебе комплимент? – вкрадчиво спросила старуха.
- Я не знаю… — промямлила я.
- Так и запишем: хвалить себя не дает. Препятствует! – вынесла вердикт старуха.
- Но надо же быть скромнее! – запротестовала я. - Нельзя же выпячиваться.
- Да будь, мне-то что, — равнодушно согласилась колдунья. – Только тогда не жалуйся, что тебя никто не любит. Сама же и не хочешь!
- Да нет, я хочу, — запротестовала я. – Но причем тут комплименты?
- Ты подарки любишь? – сменила тему старуха.
- Люблю, конечно, кто же их не любит, — обрадовалась я.
- Вот тебе в подарок Мир послал Приятную Вещь. В виде комплимента. А ты сразу: «Да что вы, да неправда это, да это вовсе не обо мне!». Что подумает Мир? Правильно! Что этот подарок тебе не понравился.
- А как надо? – спросила я.
- Ну ты подумай! – предложила старуха. – Как обычно отвечают на подарки?
- Ну, «спасибо», «мне очень приятно», «мне ваш подарок понравился», «я как раз об этом мечтала», — вспоминала я, все больше воодушевляясь.
- Молодец, умница, — одобрила старуха. – Можешь ведь, когда хочешь!
- Да ну что вы…- по привычке возразила я, но тут же одумалась. – Спасибо, мне так приятно…
Слова выговаривались с трудом, как будто губы сопротивлялись и не хотели складываться в слова.
- Ты не привыкла хвалить себя сама, поэтому тебе и трудно, — объяснила колдунья. – Ну-ка, вспомни, что ты думаешь, когда утром стоишь перед зеркалом?
- Не помню…Кажется, «ой, блин, ну и видок»…Я же спросонья, встрепанная, помятая…
- Замечательно! – саркастически заметила старуха. – Отличное приветствие для начала дня. Наверное, придает тебе сил и энтузиазма. А какие приятные слова ты себе говоришь в течение дня?
- Я??? – озадачилась я. – Да никаких… Если только не получается что-то, тогда говорю…
- Ну-ка, ну-ка, — оживилась старуха. – Просим!
- Ну, «лахудрища», потом еще «коза», еще «чучело безрукое», «дурында», ну и «неудачница», — забубнила я, пряча глаза и чувствуя, что увядаю на глазах.
- М-да, — подвела итог старуха. – Чувствуется, любишь ты себя прямо трепетно и нежно … Вот скажи: если ты так к себе относишься, почему другие должны к тебе относиться по-другому?
- Но я же не такая! – горячо возразила я. – Это я себя так подбадриваю!
- Ничего себе «подбадривание»! – возмутилась старуха. – Назови ребенка 100 раз «неряхой», на 101-ый он тебе поверит! И правда станет вести себя, как неряха! А ты себя всю жизнь так называешь!
- Ну, меня мама так называла… В детстве… Говорила, что это стимул стать лучше… — заоправдывалась я.
- Ничего подобного! – сурово сказала старуха. – Мама в данном случае жестоко ошибалась! Попробуй сейчас сказать о себе что-нибудь приятное! Ну!
И старуха грозно глянула на меня исподлобья. Нет, она определенно была бы хорошим председателем колхоза. Я и не посмела возразить, а быстренько начала сочинять:
- Умница…солнышко…радость моя…красавица…- потом, вспомнив самовлюбленную Нинку, слямзила у нее коронное выражение, — «Мисс Совершенство!».
- Уже лучше, — одобрила старуха. – Осталось только самой в это поверить.
- А как? – похоже, я уже вошла в азарт. Мне даже понравилось.
- А так. Будешь два раза в день, утром и вечером, становиться перед зеркалом и хвалить себя. По 5 минут! – велела старуха. – Через месяц получишь результаты. И улыбаться себе не забывай!
- Хорошо, — согласилась я. – Я буду.
- А в квартире везде развесь плакатики с приятными словами. Для себя, любимой! Чтоб все время на глаза попадались! – продолжила тему старуха.
- Хорошо, я развешу, — пообещала я.
- А теперь скажи мне, что ты намерена сделать для себя приятного в ближайшее время? – вопросила колдунья.
- В каком смысле? – заморгала я.
- В прямом. Пока ты не научишься баловать себя сама, никто тебя баловать и не подумает, — с удовольствием сообщила старуха. Ей, похоже, нравилось сбивать меня с толку.
- Я не знаю…- завела я свою любимую песню.
- Представь: ты идешь на свидание. Что бы тебе хотелось получить в подарок? – задала наводящий вопрос старуха.
- Ну…букет роскошный. Ужин в ресторане. Французские духи… не знаю я! – я даже разозлилась на свое скудное воображение.
- А как бы ты собиралась на свидание? – продолжала пытать меня старая ведьма.
- Да как-как! Как все! Ну, прическа там…макияж…платье красивое, туфли на каблуках.
- Отлично, — деловито сказала старуха. – Как раз завтра воскресенье, все сходится, звезды благоприятствуют. Вот тебе и план действий.
- Каких действий? – заволновалась я.
Старуха пристально посмотрела мне в глаза и заговорила низким, размеренным голосом:
- Запомни. Другие люди приходят и уходят. А ты у себя есть всегда. И ты всегда можешь устроить себе праздник. И ни от кого не зависеть. Надо просто разрешить себе! И сегодня ты ведешь себя в ресторан. Нет, в ресторан тебе рано, — с сожалением сказала бабка. – ведешь себя обедать в лучшее кафе! Повтори!
Наверное, это был гипноз. Или заклинание. Потому что я смотрела на нее, как завороженная, и каждое слово падало мне в голову, как тяжелая масляная капля, и сразу впитывалось.
- Сегодня я веду себя обедать в лучшее кафе… — повторила я послушно, как кукла. И глазами моргала совершенно по-кукольному.
- Итак, план, — заговорила старуха обычным голосом, словно ничего и не произошло. – Утром – контрастный душ. Потом – прическа, маникюр, макияж. В салоне, имей в виду! Платье и туфли пока возьмешь у своей Нинки – у тебя ничего приличного еще нет, я знаю. Потом купишь. Затем идешь выбирать себе французские духи. И не те, что подешевле, а те, что по душе! На обратном пути даришь себе самый роскошный букет. Возвращаешься домой. Ставишь букет в вазу на видное место. Берешь такси. И – в кафе. Диету – побоку, не нужна она тебе. И так хороша. И балуешь себя на всю катушку!
- Я не могу!!! – почти завопила я. – Это же…половина моей зарплаты!
- Ничего страшного, — хладнокровно сказала старуха. – Ты деньги для чего зарабатываешь? Верно! Чтобы их тратить. Так вот трать их с пользой и удовольствием.
- Но это неправильно! – запротестовала я. – Я не должна жить для себя. Я обязана прежде подумать о других. Я брату помогать должна!
- Больше всех ты себе задолжала, — охладила мой пыл старуха. – Братец твой будет сидеть у тебя на шее, пока ты его оттуда сама не скинешь. И еще пять институтов поменяет. У него к самостоятельности стимула нет – благодаря тебе, кстати! — а парень скоро четвертый десяток разменяет. Губишь ты его своей глупой добротой.
- Но что скажут родители? – совсем скисла я.
- А ты для кого живешь, для себя или для родителей? – жестко спросила бабка. – Ты уже взрослая…взрослая…взрослая…
Слова ее эхом отдавались в моей голове. И вдруг сложились в образ какой-то молодой женщины, стильной такой, ухоженной, в хорошем костюме и фирменных очках, очень уверенной в себе. Эта самая Леди Босс вела совещание, и все внимали ее речам почтительно. Леди Босс казалась мне смутно знакомой. «Да это же я!» — вдруг пришло осознание.
Старуха кашлянула. Наваждение пропало.
- Что это было? – спросила я охрипшим голосом.
- Это была Потенциальная Реальность, — очень научно пояснила бабка. – То, что может случиться, если ты начнешь любить себя.
- Как Нинка? – уточнила я.
- Как ты, — улыбнулась колдунья. – Не старайся быть похожей, будь уникальной. Каждый из нас уникален, поверь. Иначе бы ты просто не оказалась в этом Мире.
- Я поняла. Но это же один день! А потом все опять пойдет по-старому, — вдруг опечалилась я.
- Может быть, — не стала спорить колдунья. – А может и не быть. Потому что мы каждый миг строим свою жизнь сами. И то, что с тобой происходит сейчас, ты построила в Прошлом. А то, что будет происходить в Будущем, ты строишь сейчас.
- Я пока не умею. Но очень хочу научиться! – горячо сказала я. – Хочу научиться строить Будущее.
- Сегодня как раз был первый урок, — сообщила бабка. – И ты его усвоила, не сомневайся, — сказала она и для убедительности хлопнула ладонью по столу. Стол содрогнулся.
Нет, определенно, кузнецом она была бы хорошим.
- Сколько я вам должна? – робко спросила я.
- Не расплатишься! – весело сказала старуха. – Ты должна мне целую Счастливую Жизнь.
- Как это? – озаботилась я, вставая со стула.
- А вот так это! – еще больше завеселилась старуха. – Когда ребеночка носить будешь, приходи ко мне, я ему счастливую судьбу наворожу.
Она говорила и слегка подталкивала меня к двери. Провожала, значит.
- Да не забудь, с мужем приходи! Он у тебя такой классный будет! Продвинутый!
- Вы думаете, у меня получится? – с отчаянной надеждой спросила я.
- Я не думаю, я знаю! – торжественно сообщила она. – Я ведь, если ты помнишь, колдунья…
И, уже выпроваживая меня за дверь, вдруг оглушительно захохотала:
- А зелье приворотное с орбитального спутника – это ты молодец! Это уже не мысль, это уже идея! Ой, повеселюсь!
Колдунья явно умела любить себя и доставлять себе радость. Самыми разными способами!
Автор: Эльфика